 |  |
Авторизация
| Главная / Статьи / Archive issues / Развитие личности №3 / 2002 / Моральное сознание преступников и законопослушных граждан в сравнительном измерении |
Социальное пространство личности
Стр. «91—102»
Моральное сознание преступников и законопослушных граждан в сравнительном измерении
Сколько в России преступников?
По расчетам Н. Кристи, по относительному количеству заключенных Россия находится на первом месте в мире; на 100 000 населения не менее чем 1176 подконтрольных ГУИН. По абсолютному уступает лишь США и Китаю. Вероятно, можно не согласиться с точностью расчета; по другим методикам относительное число на 1999 год составляет 704—750 заключенных на 100 000 населения [1]. Тем не менее цифра остается весьма впечатляющей — более миллиона в местах лишения свободы и следственных изоляторах. Поэтому проблема преступности в России остается крайне актуальной. И неудивительно, что она привлекает внимание специалистов самых разных направлений — криминалистов, социологов, психологов. Среди многих вопросов одним из главных остается связь преступного деяния с характерологическими особенностями личности и другими причинами противоправного поведения.
Два взгляда на проблему
Социоцентрический взгляд на проблему оценивает преступное поведение как обусловленное отрицательным влиянием социальной среды на личность. Биологизаторская концепция, восходящая к Чезаре Ломброзо и Зигмунду Фрейду, связывает преступления с глубоко личностными причинами: характером, темпераментом, инстинктивными стремлениями к разрушению и т.д.
Среди детерминант, в той или иной степени влияющих на преступность, социоцентрическим подходом предлагались культурологические факторы — религиозные и национальные традиции, тип семьи; этнографические — состав и плотность населения; экономические — уровень развития производительных сил, а также жизненный уровень населения. Объяснения причин делинквентного, а впоследствии и преступного поведения сводится к неблагоприятному для личности сочетанию этих факторов. Однако подобное толкование не дает удовлетворительного ответа на вопрос: почему при одинаковых социальных и экономических условиях в одной семье вырастают законопослушные граждане страны, а в другой — лица с асоциальным поведением [2].
Преступлению учат
Одной из центральных тем социологии преступности является трактовка преступного поведения как заучиваемого, усваиваемого от других. Конечно, такое обучение понимается в очень широком смысле: в него включается не только прямое наставление, но и длительное, подчас совсем незаметное влияние различных социальных процессов [3]. Таким образом, индивидуальное поведение складывается под сильным влиянием как непосредственного взаимодействия в своей группе, так и под влиянием представителей других групп, на которых человек почти незаметно как бы проверяет себя, тем самым формируя свои воззрения и свой образ действии.
Эти скрытые влияния, обладающие кумулятивным действием и продолжающиеся в течение всей жизни индивида, в значительной мере определяют появление как законопослушных, так и противоправных форм поведения. По мнению Эдвина X. Сазерленда [4], процесс обучения включает усвоение как техники совершения преступления, так и более субъективных элементов—«движущих мотивов, наклонностей, рационального поведения и воззрений». Этот «мировоззренческий аспект» обучения преступников зависит в основном от того, как смотрят на законы те, кто обучает (или к кому обращаются за советом). В конечном счете определяющим моментом в том, станет человек преступником или нет, оказывается общий баланс оценок, благоприятствующих или препятствующих совершению преступления.
Эта теория получает подтверждение. С.Н. Богомолова [5] говорит о том, что в многочисленных исследованиях, в том числе и лонгитюдных, была доказана устойчивость усвоенных в детстве агрессивных образцов поведения. Более того, с возрастом тенденция к агрессивному реагированию в сложных ситуациях только усиливается, так как расширяется диапазон таких ситуаций, а агрессия, вызывающая соответствующие негативные реакции у других, получает как бы дополнительное подкрепление (и самооправдание). В итоге, согласно теории социального научения агрессии, насильственные преступники способами решения конфликтных ситуаций не владеют и обычно обращаются к самому примитивному и, как правило, неадаптивному — физической агрессии.
Преступление провоцируется ситуацией
Что касается ситуаций, благоприятствующих преступному поведению, то они являются внешним фактором. Как указывает А.Б. Сахаров [6], как всякий человеческий поступок, преступление представляет собой результат взаимодействия индивидуальных свойств личности и объективной (внешней для индивида) ситуации, в которой человек принимает конкретное поведенческое решение, — как ему поступить. Иными словами, непосредственной причиной каждого отдельного преступления выступают, с одной стороны, личностные особенности данного индивида — его взгляды, потребности, интересы, отношение к различным социальным ценностям и установлениям, в том числе к правовым предписаниям и запретам, а с другой — совокупность внешних объективных обстоятельств, которые вызывают намерение и решимость совершить умышленное преступление. По своему содержанию ситуация может быть конфликтной, проблемной, экстремальной. По характеру воздействия на виновного ситуация может быть соблазняющей, провоцирующей, разряжающей [7].
Однако, предметом данного исследования является не детерминация преступления внешними факторами — ситуацией или обстоятельствами. Тем более что их роль, вероятно, относительно невелика; С.Н. Богомолова [8] говорит о том, что ситуация преступления во многих случаях является лишь «катализатором», «пусковым механизмом» давно сформировавшихся тенденций.
И здесь не рассматривается в сравнительном отношении роль социальных и биологических факторов, определяющих личностные характеристики преступников и законопослушных граждан. Этот вопрос до сих пор не исследован в полной мере.
Данная работа посвящена психологическим предпосылкам противоправного поведения, конкретнее — моральному сознанию преступников и законопослушных граждан.
Преступность зависит от личности
Попытки развить «внутреннюю» экспликацию имеют долгую историю. С тех пор как объяснение отклонений в человеческом поведении «одержимостью дьяволом» уступило место анализу, построенному в больше мере на эмпирике, «научный» подход был направлен на то, чтобы подвергнуть индивидов, преступающих законы, самому тщательному обследованию (физическому, медицинскому и психологическому). Крупный вклад в это направление внес Ч. Ломброзо, итальянский врач-психиатр, основавший целую школу анализа личности, известную теперь как «позитивистская». Однако его попытки объяснения преступности антропометрическими показателями в настоящее время не подтверждаются. С физических и физиологических характеристик внимание исследователей переместилось на социальные и психологические.
Психологические эмпирические исследования показали, что ни одна из особенностей личностей, взятых изолированно, не способна четко отделить преступника от не преступника [9]. Считается общепризнанным, что нет такого единого и единственного свойства личности, которое вызывало бы отклоняющееся поведение и отличало бы лиц, склонных к такому поведению, от лиц, соблюдающих социальные нормы. Обычно говорят о некоторых комплексах психологических особенностей (или синдроме), которые предопределяют склонность к преступному действию.
С другой стороны, выделение и изучение черт личности преступника представляет большие трудности. Первая из них определяется множеством свойств, входящих в структуру личности, делая заведомо невыполнимой задачу получения абсолютно полного представления о личностном синдроме. Единственный путь — выделить признаки, отвечающие общей концепции личности преступника и ее частным гипотезам [10]. Тем не менее попытки если не абсолютно полного, то вполне репрезентативного исследования психологических особенностей предпринимались. К ним можно отнести, например, использование таких методик как шестнадцати — факторный опросник Р. Кеттелла и MMPI. Именно с помощью таких многомерных измерений удается выделить симптомокомплекс — набор признаков, отличающих преступников от законопослушных граждан.
Общая характеристика личности преступника
Например, И.М. Юсупов [11] установил явное сходство личностных профилей по Р. Кеттеллу, независимо от квалификации совершенного преступления, — эго специфическое сочетание Н—J — L—М факторов. Пo схожести с зеркальным отображением латинской буквы «z» его можно обозначить как «зет — феномен». Эта «ступенька» присутствует и у законопослушных граждан, но у них она сглажена. Глубина «зет-феномена», т.е. количественный разброс показателей по перечисленным факторам характеризует степень асоциальных тенденций личности. Содержательная сторона упомянутого сочетания определяет ведущие характерологические черты делинквентов: осторожность, граничащая с трусостью (Н); упрямство (J) в сочетании с подозрительностью к своему ближайшему социальному окружению (L) и прагматически мотивированное поведение (М).
Вторая, присущая всем обследованным особенность, — это отчужденность от людей, эгоистическая направленность (А), сопрягающаяся со стремлением не связывать себя никакими обязательствами перед ними (G) и выраженная негибкость поведения (Q1) с сопутствующей эмоциональной неустойчивостью (С).
Третье, что можно отметить из глубинного анализа по шкалам МMPI, — это идентичность профилей личностей, которые совершили преступления, квалифицируемые по статьям грабеж, разбой и изнасилование. Профили личностей, которым инкриминируются умышленное убийство, при своей схожести с предыдущими отличаются по соответствующим показателям шкал лишь количественно. Все профили имеют психопатический наклон.
Ю.М. Антонян с соавторами [12] также указывают, что психологическое эмпирическое изучение значительной группы лиц, виновных в убийствах, грабежах, кражах и других общеуголовных преступлениях, показало, что им в гораздо большей степени, чем законопослушным гражданам, свойственны такие особенности, как слабая адаптированность, отчужденность, импульсивность, агрессивность. Они в целом хуже учитывают прошлый опыт, плохо умеют или вообще не умеют прогнозировать будущее.
Некоторые исследователи выделяют также такие общие для всех правонарушителей особенности как завышенное или заниженное самоуважение, недостаточное самопринятие, ослабленная саморегуляция, пренебрежение к нормам и традициям общества, сознательное или неосознанное отношение к другому человеку, как к средству для достижения собственных целей, безответственность [13]. Безответственность здесь понимается как так называемый внешний локус контроля, при котором человек убежден, что его успехи или неудачи являются результатом таких внешних сил, как везение, случайность, давление окружения, другие люди и т.п. В целом экстернальным людям чаще свойственны подозрительность, тревожность, депрессивность, агрессивность, конформизм, догматизм, авторитарность, беспринципность, цинизм, склонность к обману [14]. У экстерналов преобладают такие качества, как эмоциональная неустойчивость (С–), беспечность и небрежность (F+), склонность к ненормативному поведению (G–), эмоциональное восприятие действительности (I–), неуверенность в себе (О–), неэффективный самоконтроль (Q3–), высокая напряженность (Q4+).
Ю.В. Чуфаровский [15] указывает на то, что отличие преступного поведения от правомерного коренится в системе ценностных ориентаций, взглядов и социальных установок, то есть в содержательной стороне сознания. Именно в координатах ценностно-нормативной системы личности и социальной среды, их взаимодействии надо искать непосредственные причины преступного поведения. Лица с тяжким преступным прошлым больше отличаются от среднего гражданина образом жизни, моральным уровнем и допускаемыми ими злоупотреблениями — мнение шведского криминалиста Х. Там [16]. Ю.М. Антонян с соавторами в целом приводят сходные данные; преступники отличаются от законопослушных граждан нравственно-психологической спецификой. Можно предположить, что преступники далеко не всегда понимают, чего от них ждет общество и как они должны поступать в тех или иных ситуациях. У них отсутствуют побуждения к соблюдению социальных норм. Законопослушные группы испытуемых намного превосходят преступников по социально-позитивному отношению ко всем базовым ценностям, общему самоощущению, оценке смысла своей жизни [17]. Преступники также более фаталистичны и меланхоличны, они крайне отрицательно оценивают прожитую жизнь, повседневные дела и жизненные перспективы, у них снижена потребность в саморегуляции и в дальнейших планах они предпочитают беззаботное существование. Но характеристики ценностно-нормативной системы, ее нравственных сторон авторы считают недостаточным для раскрытия сущности личности преступника и соответственно причин преступного поведения. И есть основания считать, что наличие тревожности, бессознательное ощущение призрачности и хрупкости своего бытия, опасение небытия качественно отличают преступника от непреступника и выступают основными причинами преступного поведения.
Таким образом, в личностной структуре преступника как типа личности имеются элементы, являющиеся психологическими предпосылками преступного поведения. Отдельные авторы акцентируют внимание на разных сторонах психики, и это не означает, что все совершившие преступления и осужденные за это в полной мере обладают перечисленными выше чертами личности. Эти черты типичны для подавляющего большинства преступников, но необязательно они должны быть у каждого из них.
Разные преступления — разная личность
В ряде случаев выявляются личностные особенности, характерные для отдельных видов преступлений. В этом случае от анализа личности преступника в целом как типа, как носителя наиболее общих, устойчивых социальных, социально-психологических и индивидуально-психологических черт и качеств можно перейти к анализу ее разновидностей. Например, Ю.М. Антонян с соавторами указывают, что некоторые черты личности неодинаково выражены у различных категорий преступников. Импульсивность, тенденция поступать по первому побуждению, под влиянием эмоций, застревание аффекта (ригидность), склонность к подозрительности, злопамятность, повышенная чувствительность, а также отчужденность, уход в себя, стремление к соблюдению дистанции между собой и окружающим миром более всего характерны для лиц, виновных в совершении грабежей и разбоев. Реже эти черты встречаются у убийц, насильников, воров и очень редко — у расхитителей.
Можно сказать, что наиболее типичные по психологическим особенностям преступники встречаются среди лиц, совершивших тяжкие насильственные преступления (грабежи, разбои, изнасилования, убийства), и психологически менее типичными являются лица, совершившие ненасильственные преступления (кражи, хищения имущества). По своим психологическим особенностям большинство расхитителей не имеют существенных отличий от нормативной группы (законопослушные граждане), которые в массе также обладают различными личностными свойствами. Минимальная типичность и соответственно наибольшее психологическое разнообразие отмечаются в группе законопослушных граждан [18].
Ю.А. Алферов и В.Г. Козюля также отмечают, что опыт изучения личности преступников свидетельствует о том, что среди них довольно часто встречаются лица, которые по своим особенностям находятся как бы на противоположных полюсах. Одни из них чрезвычайно подвижны, активны, совершают разнообразные поступки отрицательной направленности и часто выступают инициаторами групповых преступных действий. Другие, напротив, недостаточно инициативны, пассивны, они как бы плывут по течению, совершают преступления, не требующие сложных навыков и умений. Характерно, что те и другие нередко сосуществуют, находятся в одних и тех же микросоциальных группах [19].
Астеническим личностям, согласно результатам психологического исследования (с применением модифицированного теста MMPI — сокращенного многофакторного опросника личности — СМОЛ) характерны неуверенность, повышенная обидчивость, ранимость, эмоциональная лабильность (быстрая смена хорошего и плохого настроения), сниженная сопротивляемость отрицательным ситуационным воздействиям. Все это сочетается с выраженными признаками общей дезадаптации.
Психологическое обследование группы, состоявшей из лиц, проявлявших достаточно высокую внешнюю активность, дает следующую картину. Этих лиц характеризует открытое пренебрежение к социальным формам, игнорирование правил поведения, реакция протеста. У них отсутствует комплекс переживаний о совершенных неблаговидных поступкам и правонарушениях, снижены, а порой отсутствуют способность к эмоциональному отклику, моральные и этические ценности, редко возникает чувство привязанности и симпатии, им более свойственна лживость, пристрастие к алкоголю и наркотикам, сексуальная несдержанность. Повышенная самооценка таких лиц, их активность позволяют реализовывать асоциальное поведение, сплачивать вокруг себя людей и извлекать определенные выгоды.
Подводя итог теоретическим и эмпирическим исследованиям психологических особенностей преступников, можно сделать следующие выводы. Личность преступника отличается от личности законопослушного негативным содержанием ценностно-нормативной системы. Это само по себе не является достаточным основанием противоправного поведения. Во многом преступление обусловлено комплексом других личностных качеств и рядом объективных причин, прежде всего наличием «благоприятной» ситуации. При этом личностные особенности, предопределяющие насильственные и корыстные преступления, могут весьма отличаться. Представленное эмпирическое исследование морального сознания преступников и законопослушных граждан было обусловлено теоретическими и эмпирическими данными; именно ценностно-нормативная сфера признается многими психологами и криминологами как один из главных факторов, определяющих отличие делинквентного поведения от нормативного.
Описание метода
За основу исследования была взята методика А.А. Хвостова, которая прошла апробацию на жителях Москвы, Кубани, Дальнего Востока и Китая. Методика продемонстрировала хорошие психометрические показатели — стоит отметить, что с ее помощью удалось выделить четыре типа морального сознания, качественно отличных, хорошо интерпретируемых. Методика хорошо дифференцирует возрастные группы, а также весьма чувствительна к культурным различиям.
Полное описание методики, теоретических основ, принципов конструирования и т.д. занимает столько места, что заинтересованному читателю предлагаем обратиться к соответствующим работам [20]. Обобщенно, методика состоит из двух блоков вопросов: в пером (25 вопросов) предлагается решить некоторую неоднозначную в моральном плане ситуацию (типа «недопустимо (или, наоборот, важно) украсть лекарство для умирающего»). Во втором (30 вопросов) — следует выразить свое согласие или несогласие с тем или иным моральным принципом (типа «Бороться со злом надо его средствами...»).
Выборка
Всего было опрошено: 94 осужденных мордовских ИТК (из них 43 женщины и 51 мужчина, средний возраст 35 лет; учреждения ЖХ-385~1 и ЖХ-385~2); 48 женщин-матерей Можайской ИТК (средний возраст 27 лет; учреждение УУ-163~5) и 79 законопослушных граждан Москвы и Подмосковья (44 женщины и 35 мужчин, средний возраст 34 года). Все данные собраны в первой половине 2002 года.
Представление данных
Самый простой способ описания — сравнение групп по количественным показателям проявления признака. Для этого использовался Т-критерий Стъюдента. В описании не приводятся абсолютные значения — это очень перегружает описание. Однако, позиции каждой группы определены, и указаны те отличия, которые достоверны как минимум на 5% уровне значимости; они обозначены одной «звездочкой» — *. Различия, достоверные на 1% уровне значимости, отмечены двумя «звездочками» — **.
Сравнение данных женщин-матерей из Можайской ИТК проводилось с данными женской выборки Московской области. Это было обусловлено тем, что предполагались некоторые гендерные различия, которые могли повлиять на результат. Данные по этому сравнению весьма показательны.
Матери-осужденные и свободные женщины
В решении моральных дилемм различий немного, при этом только в одном случае позиция различается принципиально. Осужденные матери против того, чтобы применять пытки к террористу, тогда как гражданские скорее именно за такое действие**. В остальном позиции сходны, но отличаются выраженностью: осужденные гораздо меньше допускают выселение бомжей из пустующих помещений** и увольнение многодетного человека ради приема более компетентного**. Позиция, как представляется, довольно хорошо объясняется тем, что они сами легко могут оказаться без жилья, и уровень образования многих оставляет желать лучшего. На уровне тенденции осужденные также больше против того, чтобы открыть стол в отсутствие сотрудника, даже если того требует ситуация*, и скорее против отстрела бродячих животных*, даже если «шариков» развелось слишком много. Однако эти позиции не выражены и требуют проверки.
Моральные ценности различаются в гораздо большей степени, и часто принципиально, а не выраженностью позиций, как в случае моральных дилемм.
Осужденные матери скорее считают мораль чем-то вроде этикета**, который часто меняется, чтобы судить о том, что хорошо, а что плохо**. Мораль — дело вкуса, и каждый может поступать по интуиции**. И нравственное поведение само по себе немного стоит**, поскольку прав тот, кто добивается успеха, а не неудачник со своими принципами**. И вообще в обществе справедливо то, что полезно власти; мораль — то же, что пропаганда**. Хотя они признают, что надо вести себя так, как принято, даже если с этим не согласен**. Гражданские во всех указанных случаях не принимают утверждений, на которых настаивают заключенные.
Не столь принципиально отличаются позиции относительно целесообразности добрых отношений с другими. Осужденные в целом против того, что делать добро не стоит, поскольку это не ценят и взаимностью не отвечают**, что хорошее отношение часто принимают за слабость и отвечают злом*. Однако, гражданские против указанных утверждений выступают гораздо категоричнее.
Обобщенно, решение моральных дилемм отличается мало и различие не носит какого-либо системного характера, позволяющего делать далеко идущие выводы. Но моральные принципы и ценности различаются у сравниваемых групп довольно отчетливо по ряду позиций.
Во-первых, осужденные мораль понимают как некоторый внешний фактор — этикет, пропаганду, которые носят преходящий характер. Поэтому большого значения она не имеет, и цель оправдывает средства, можно действовать по интуиции. Далее, осужденные склонны сомневаться в человеческой благодарности, хотя все же отрицают невыгодность хорошего отношения с окружающими. Видимо, поэтому они считают, что надо вести себя так, как принято, даже если с этим не согласен.
Вероятно, действие «как принято» есть не конформизм, а попытка ориентироваться в ценностях и нормативном поведении при том, что мораль ценностью и принципом поведения не признается. Об этом говорит и то, что ответственность за свои действия на общество, генетику, других людей они не перекладывают, что типично для некоторых групп.
Осужденные и законопослушные
Другое сравнение было произведено между осужденными мордовских ИТК (94 человека) и законопослушными гражданами (79 человек). Обе выборки практически одинаковы по половому и возрастному составу, достаточно сходен и уровень образования.
В данном случае в решении моральных дилемм принципиальное отличие также было выделено в одном случае: осужденные были против того, чтобы пойти на убийство, если жизни угрожает опасность, законопослушные — за**. В остальном позиции сходны, но отличаются выраженностью: осужденные гораздо меньше допускают утаивание сведений, даже если они бросают тень на невиновного**, явно против негативных высказываний «за глаза», даже если человек того заслуживает**, против того, чтобы залезть в чужой стол, даже в случае производственной необходимости**, и симуляции в случае необходимости поехать на свадьбу друга**. Осужденные также категоричнее законопослушных против выселения бомжей из пустующих помещений* и заранее выигранных споров на деньги*. Однако осужденные скорее сомневаются, надо ли работать, если в этом нет необходимости, тогда как законопослушные вполне однозначно считают это для себя достаточно важным**.
Моральные принципы и ценности принципиально различаются только в одном случае: осужденные мордовских ИТК, как и можайские осужденные матери считают необходимым вести себя как принято, даже если с этим не согласны, тогда как обычные граждане — против**. В остальном наблюдаются отличия в выраженности позиций. Осужденные в целом меньше осуждают позицию «цель оправдывает», тогда как законопослушные против вполне однозначно*. Осужденные, хотя в целом и против, более склонны считать, что нравственное поведение само по себе немного стоит*, что прав тот, кто добивается успеха, а не неудачник со своими принципами*. В человеческой благодарности осужденные также сомневаются, почти не отрицая, что хорошее отношение часто принимают за слабость и отвечают злом (законопослушные против)**. Но свободы в самоопределении осужденные допускают явно больше других, полагая, что каждый сам вправе решать, что хорошо, что плохо**.
Из данного сравнения достаточно хорошо видно, что в вопросах относительно конкретных форм поведения и поступков осужденные часто явно против принципа «цель оправдывает». Это проявляется как в проблемах на грани нарушения закона, так и в межличностных отношениях. Тем не менее та же позиция, выраженная непосредственно в принципах, дает противоположную картину; осужденные не столь категорично против того, чтобы добиваться цели не церемонясь в выборе средств. К тому же они явно за определенный «анархизм» или свободу в решении вопроса добра и зла. Сопоставляя результаты мордовских и можайских исследований, очевидно, что общего очень много. Подтверждаются позиции осужденных «цель оправдывает», свобода в самоопределении, но и одновременное стремление поступать, как принято. В ряде случаев различия между осужденными и законопослушными гражданами не только в выраженности позиций, а принципиальные.
Необходимость продолжить исследования
Некоторое характеристики отличаются у осужденных разных учреждений и требуют дальнейшей проверки, как и все выводы в целом из-за относительно небольших выборок испытуемых. Однако, полученные данные все же дают представление о ряде отличительных особенностей морального сознания преступников и законопослушных граждан России.
- Кристи Н. Борьба с преступностью как индустрия. Вперед, к Гулагу западного образца: Пер. с англ. М., 2001.С. 198—199.
- Юсупов И.М. Социопатические предпосылки криминальных деяний. Казань, 1996. С. 4.
- Шур Э.М. Наше преступное общество: Пер. с англ. М., 1977. С. 142.
- Там же. С. 147.
- Богомолова С.Н. О внутриличностных детерминантах криминальной агрессии // Насилие, агрессия, жестокость: Криминально-психологическое исследование: Сб. научных трудов / Отв. ред. А.Р. Ратинов. М., 1989. С. 81.
- Сахаров А.Б. Причины и условия индивидуального криминального поведения: Лекция. М., 1995. С. 4.
- Там же. С. 27—28.
- Богомолова С.Н. О внутриличностных детерминантах криминальной агрессии // Насилие, агрессия, жестокость: Криминально-психологическое исследование: Сборник научных трудов / Отв. ред. А.Р. Ратинов. М., 1989. С. 76.
- Бурлаков В.Н., Гомонов Н.Д. Патопсихологические особенности личности и механизм преступного поведения // Правоведение. 2001. № 3 (236). С. 157.
- Котова Э.П. Индивидуально-психологические особенности лиц, совершивших агрессивно-насильственные преступления // Насилие, агрессия, жестокость: Криминально-психологическое исследование: Сб. научных трудов / Отв. ред. А.Р. Ратинов. М., 1989. С. 57.
- Юсупов И.М. Социопатические предпосылки криминальных деяний. Казань, 1996. С. 14—15.
- Антонян Ю.М., Еникеев М.И., Эминов В.Е. Психология преступника и расследования преступлений. М., 1996. С. 18—19.
- Раева В.М. Особенности Я-концепции несовершеннолетних правонарушителей: Автореф. дис. ... канд. психол. наук. М., 2000. С. 9.
- Пантилеев С.Р. Методы измерения локуса контроля // Общая психодиагностика / Под ред. А.А. Бодалева, В.В. Столина. М., 1987. С. 279—280.
- Чуфаровский Ю.В. Юридическая психология: теоретические аспекты, практическое применение. М., 1996. С. 198.
- Там Х. Преступность и уровень жизни: Пер. со швед. М., 1982. С. 192.
- Антонян Ю.М., Еникеев М.И., Эминов В.Е. Психология преступника и расследования преступлений. М., 1996. С. 29.
- Там же. С. 34.
- Алферов Ю.А., Козюля В.Г. Дезадаптация и стрессоустойчивость человека в преступной среде. Домодедово, 1996. C. 49.
- Хвостов А.А., Иванова А.А. Психология морального самосознания личности. Краснодар, 2001.
«Развитие личности» // Для профессионалов науки и практики. Для тех, кто готов взять на себя ответственность за воспитание и развитие личности