Авторизация

Логин:
Пароль:



 
Главная / Статьи / Archive issues / Развитие личности №3 / 2005 / Фигура героя в «Одиссее» Гомера и проблема личности

Личность в контексте культуры

Стр. «69—81»

Алексей Жаворонков

Фигура героя в «Одиссее» Гомера и проблема личности

1. Вступление

Вопрос о личности – один из «китов» гомероведения

Вопрос о месте личности в гомеровском эпосе и об особенностях ее понимания гомеровской аудиторией был и остается одним из самых обсуждаемых в классической филологии вопросов. Это один из тех «китов», на которых держится все гомероведение. Без собственного мнения по данному вопросу исследователю, занимающемуся анализом гомеровских текстов, трудно, наверное, даже невозможно, выработать подход к другим гомеровским проблемам.

Обсуждение вопроса о личности у Гомера началось довольно давно. Для того чтобы суть и глубина проблемы стали более понятны, укажем вкратце на несколько основных моментов этой полемики.

Различие подходов к гомеровскому тексту

В начале ХХ века основным литературоведческим направлением в области исследований гомеровского текста являлся аналитизм * – метод, основанный на фрагментации текстов «Илиады» и «Одиссеи» и поиске более ранних и, соответственно, более поздних редакций текста, а также добавлений, «наложенных» на изначальный текст. Точки зрения аналитиков в отношении количества редакций текста «Илиады» и «Одиссеи» постоянно расходились; не было единства и в установлении первичного гомеровского текста. Разумеется, в такой ситуации речь не шла об анализе концепции личности у Гомера, так как сама фигура автора текстов, равно как и сами тексты в их целостности, оказывались под сомнением.

К середине ХХ века ситуация постепенно меняется. Появляются работы, посвященные общим вопросам, среди которых и вопрос о месте человеческой лич- ности у Гомера. Почти все исследователи сходятся в том, что «концепция личности» в «Илиаде» существенно отличается от «концепции личности» в «Одиссее », обладающей большей сложностью и глубиной. Однако оставались неясности, которые каждый исследователь пытался разрешить по-своему.

Что означает имя «Одиссей»

Особое внимание уделялось анализу имени Одиссея как конституирующего элемента его личности. Происхождение имени Одиссей долго обсуждалось: глагол _________ , от которого образовано имя главного героя «Одиссеи», имеет двойственное значение и может быть, в зависимости от контекста, понят и как «гневаться (внутри себя)», и как «навлекать (на себя) гнев»/«сердить». Возникали теории о большой роли магического начала в имени Одиссей ** (в качестве довода приводился знаменитый эпизод встречи героя с сиренами, знающими его имя и получающими, таким образом, большую власть над ним). Некоторые исследователи рассматривали все путешествие главного героя как попытку восстановить идентичность собственной личности *** .

О развитии характера героя

Одним из самых сложных и дискуссионных до сих пор остается вопрос о возможности или невозможности развития гомеровских характеров (в первую очередь речь идет о характерах Одиссея и Телемаха как основных персонажей «Одиссеи»). Довольно большая часть исследователей защищают традиционную точку зрения на гомеровские характеры как на нечто «плоское» и лишенное развития. В то же время другие исследователи указывают на ряд эпизодов в «Одиссее», которые могут противоречить такому подходу **** . К этой проблеме мы вернемся в конце статьи, поскольку для ее рассмотрения требуется знание определенного набора эпизодов.

В рамках данной работы мы остановимся на самом интересном для анализа и потому самом обсуждаемом характере Одиссея как главного героя гомеровской «Одиссеи» ***** .

2. Одиссей – марионетка Бога?

Первый аргумент за существование личности

Для того чтобы рассматривать гомеровскую личность, нужно найти фигуру, которую можно было бы ей противопоставить. Как нам представляется, это так называемая фигура марионетки Бога.

Возможно, одно из лучших ее описаний мы находим в работе С. Керкегора «Страх и трепет», включающей своеобразное переложение ветхозаветной истории об искушении Авраама. Пространство, в котором происходит событие принесения сына Авраама, Исаака, в жертву, обладает особыми характеристиками. Это пространство непосредственного действия Бога. Поступок Авраама, перед которым не стоял вопрос о выборе, – непостижим с точки зрения современного представления о человеке. Авраам, находящийся «внутри» события веры, захваченный этим событием, не способен ни на какое отступление от предписания, сообщенного ему голосом Бога. Как замечает современный исследователь С. Керкегора В.А. Подорога, «вступающий в событие веры <…> лишается способности к различению добра и зла», оказывается за границей этической сферы [5], то есть сферы личного поступка и ответственности за него.

Авраам – герой, который теряет собственную индивидуальность, подчиняя свою волю божественной воле. Гомеровский персонаж – герой, принимающий решения, подчас колеблющийся и меняющий свое мнение. И хотя часто в ход действия гомеровского эпоса вмешиваются боги, убеждающие людей принять то или иное решение, у читателя остается впечатление разумного выбора, сделанного героем. Но есть и другая сторона вопроса. Признавая отли- чия гомеровского мира от мира Ветхого Завета, мы должны учитывать и ту огромную пропасть, которая отделяет его от мира Нового Завета. Христианский понятийный аппарат связан с описанием внутреннего мира личности. Этот аппарат появился гораздо позже «Илиады» и «Одиссеи» и послужил совершенно иной цели. Он не мог использоваться древними греками для интерпретации гомеровских произведений, так как его еще не было.

Противоречивость христианской терминологии и границы анализа

Одним из примеров не всегда критического использования христианской терминологии при анализе «Одиссеи» является, на наш взгляд, статья известного отечественного специалиста В.Н. Ярхо о внутреннем мире гомеровского человека. Автор, признавая за гомеровскими богами большую власть над поступками эпических героев, все же постоянно делает акцент на том, что люди у Гомера ни в коем случае не были лишь марионетками в руках богов [6]. Это уточнение вполне справедливо, однако в дальнейшем оно не развивается исследователем с необходимой последовательностью. С одной стороны, В.Н. Ярхо ставит перед собой зада чу избавить читателя от заблуждения, связанного с использованием христианской терминологии. Он прямо не говорит, например, о том, что понятие «совесть» характерно для христианства, но он постоянно доказывает его неприменимость по отношению к Гомеру. В то же время он с легкостью вводит в текст такие понятия, как душа , сожаление и вина , не поясняя, какое значение он в них вкладывает. Все это делает выводы В.Н. Ярхо противоречивыми и затрудняет понимание комментируемого им гомеровского текста, а то и вовсе провоцирует его неверное истолкование.

Итак, перейдем непосредственно к комментарию эпизодов «Одиссеи». При этом мы остановимся лишь на некоторых, представляющихся нам наиболее важными для освещения личности Одиссея.

3. «Я – Одиссей»

Апологии в «Одиссее»

Рассказ Одиссея о его странствиях (девятая–двенадцатая песни «Одиссеи», так называемые Апологии), как легко можно заключить из количества работ, посвященных его разбору, всегда привлекал гомероведов больше, нежели все остальные песни «Одиссеи». И это совершенно не удивительно: обилие микросюжетов, каждый из которых вполне мог быть самодостаточным, и обилие новых персонажей предполагает услож- нение структуры «Одиссеи» (если изобразить это графи чески, рассказ Одиссея как бы делает «петлю» в линейном развитии сюжета). Самым же необычным моментом, с моей точки зрения, являются первые слова рассказа Одиссея.

Одиссей называет свое имя

В восьмой песне «Одиссеи» описано пребывание Одиссея на острове феаков, куда его забросило бурей после крушения корабля. Одиссея никто не узнает, но дружелюбные к чужестранцам феаки радушно принимают его и приглашают на пир. Во время пира присутствующие слушают песни певца Демодока, воспевающего подвиги героев. Одиссей просит Демодока спеть про Троянского коня, созданного им (необычная для эпоса ситуация: герой просит воспеть собственные подвиги). Демодок поет о событиях, произошедших в последний год войны, и о разрушении Трои, а Одиссей начинает плакать, вспоминая о своих погибших товарищах.

Это заставляет царя феаков Алкиноя, председательствующего на пиру, спросить о причинах его горя и о том, кто он такой и откуда прибыл. Вот что, в частности, говорит Алкиной об именах:

__ _____ ____ _ _ ___ ___ __ _____ _ _____ _ _ _____ __ __ ____ ____ ___ __ _ _____ ________ __ _ _ !__ __" ______ #_$___%" &___ #___$_'__ __ ___(" ___ _ _ &___%"_ &_)_ __ __*__ !+______ #___ &__ _,__ _-_ _____ &_ - _ _+_'___ ___. "_

(«Назови имя, которым тебя там (в твоей стране. – А.Ж. ) называют мать и отец, а также другие живущие в (твоем) городе и в его окрестностях. Ведь никто из людей не может совсем не иметь имени, ни дурной, ни благородный, с самого своего рождения, но родители дают имена всем, когда производят их на свет» ****** .)

Одиссей отвечает Алкиною и, после краткого вступления, в котором он рассыпает похвалы феакам и Демодоку, говорит:

_/ /0___ 1" 2_ ______"_ 3" _,__ _%______ #___$_____ _+_'_ __- _ _ __+_" _____(_ 4_ __

(«Я – Одиссей, сын Лаэрта, известный всем людям своими хитростями, и моя слава достигла небес ».)

Нетрадиционность Одиссея как эпического героя

Ситуация очень странная: герой, которого только воспевали (а воспевают, как правило, уже погибших героев) и который являлся для присутствующих на пиру феаков персонажем песни Демодока, вдруг появляется «вживую», идентифицируя себя как Одиссея (надо сказать, что формула «" быть " в 1-м лице ед. ч. (eimi) + имя героя» появляется в тесте «Одиссеи» только в этом эпизоде). Возникает вопрос: можно ли в данной ситуации, выходящей за рамки обычного поведения персонажа эпоса, говорить об Одиссее как о традиционном эпическом персонаже, не обладающем сложной индивидуальностью, тип которого характерен для «Илиады» и многих эпосов, написанных на других языках?

4. _________ ___ _ *******

Одиссей многоликий

В хорошо известной каждому первой строке «Одиссеи» Одиссей назван не по имени, а с помощью эпитета: 56____ ___ 7__ _ _ 8_9___ __________. Слово _________", как и многое, связанное с Одиссеем, имеет несколько значений: «исходивший много путей»/ «много странствовавший», «многообразный»/«имеющий много характеров», «хитрый» и «изменчивый».

Первоначально этот эпитет переводился исследователями только в своем первом значении. Однако при внимательном анализе оказывается, что к контексту «Одиссеи» подходят все основные значения слова и что, судя по всему, возможность такого рода словесной игры с самого начала была заложена в тексте: Одиссей много странствует, а одним из главных его качеств является хитрость, с помощью которой он способен принимать различные обличья (то есть меняться, становиться многообразным) ******** .

В своих странствиях Одиссей может носить самые разные маски: он то один из вождей ахейцев, то торговец (так он сначала представляется Пенелопе), то бедный путник (таким он кажется дочери Алкиноя Навсикае), то нищий (приняв этот облик, он неузнанным пробирается в Трою). Многообразию обличий соответствует и многообразие умений героя: Одиссей может быть и могучим воином, и кормчим (например, когда он направляет корабль по пути, указанному ему волшебницей Киркой), и плотником (он мастерит необыч- ную кровать в своем доме и плот, чтобы уплыть с острова нимфы Калипсо), и атлетом (на острове феаков он выигрывает состязания в метании диска), и даже магом (именно магические навыки, переданные Одиссею Киркой, требуются ему для беседы с духами умерших в Аиде) ********* .

Поскольку мы не имеем возможности приводить подробные примеры для каждого из этих случаев, скажем только о самом необычном образе, который когда- либо принимал Одиссей.

5. Одиссей и Никто

Самое загадочное имя Одиссея

Как следует из приведенных выше слов Алкиноя об именах, никто не может не иметь имени с самого рождения. Однако подчас имена могут быть весьма странными, вводящими в заблуждение тех, кто не понимает их смысла.

На острове циклопов Одиссей оказывается в очень опасной ситуации: он и отправившиеся с ним соратники попадают в пещеру к огромному циклопу Полифему, намного превосходящему любого человека своей силой и питающемуся человеческим мясом. Циклоп съедает нескольких товарищей Одиссея, а остальных запирает в своей пещере и поутру уходит пасти овец. Одиссей, хотя и не сразу, находит выход из ситуации: он поит вернувшегося вечером циклопа вкусным и очень крепким вином, а затем «открывает» ему свое имя:

0:__" &__- !/ ____; 0:___ _+ _ ___________ _____ <_ ___)_ <_/ _____ ____ " =_______/

(«Мое имя – Никто, и Никем называют меня мать и отец, а также все остальные спутники».)

Опьяневший циклоп принимает вымышленное имя Одиссея за чистую монету и впоследствии жестоко за это расплачивается: ослепнув, он зовет на помощь других циклопов, но те не могут ему помочь, так как он утверждает, что никто ему не причиняет вреда ********** .

Отказ от индивидуальности и ее обретение

Имя «Никто» фактически символизирует отказ героя от собственной индивидуальности. Для Одиссея это вынужденный шаг, на время придающий ему не- уязвимость перед лицом грозящей гибели. И этот шаг уникален для эпического персонажа, равно как и для персонажа фольклорного, то есть также не обладающего сложной индивидуальностью. В европейском фольклоре существует огромное множество версий мифа о великане, заманивающем в свое логово доверчивых путников, но ни в одной из версий, кроме гомеровской, не встречается имя «Никто» (вместо него обычно используется имя «Я-Сам»). И хотя грамматически имя «Я-Сам» не подходит для гомеровского контекста, все же примечательно, что имя «Никто» больше не появляется ни в одном из вариантов сюжета.

Итак, Одиссей может на время «утратить» свою индивидуальность. Однако потеря индивидуальности означает потерю социального статуса и, в том числе, статуса героического. Именно поэтому, отплывая от острова циклопов и чувствуя себя в относительной безопасности, Одиссей говорит своему ослепленному противнику, остающемуся на берегу, кто на самом деле ослепил его:

>___'?_ _ _+_ _-" _ ________*_ #___$_'_ _@_____9 _____ # __ _-__ #__'____ @_____ /0____._ ______%_____ &A___*____ _B(_ 2_+__ '_ /C___D 7__ _E_-/ 7F______

(«Циклоп, если кто-либо из смертных людей спросит тебя про унизительное ослепление, скажи, что тебя ослепил Одиссей, разрушитель городов, сын Лаэрта, живущий на Итаке».)

6. Выбор героя

Способен ли Одиссей к рефлексии?

И все же является ли герой, часто меняющий маски и способный на нестандартные действия в сложных ситуациях, личностью? Способен ли Одиссей к рефлексии и принятию собственных, не подсказанных божеством решений?

По мнению В.Н. Ярхо, гомеровский человек не может поступать не так, как это нужно, поскольку вся его жизнь детерминирована нормами родового строя: «если он знает, как надо действовать в определенной ситуации, он так и будет действовать» [10]. Оставив в стороне противоречивость по сути марксистского подхода к проблеме, мы попробуем оспорить само это высказывание в отдельности.

Одиссей принимает собственное решение

Для этого приведем простой пример. Получив указания Кирки, Одиссей отправляется в путь с ее острова. Благополучно миновав остров сирен, Одиссей и его соратники приближаются к узкому проливу меж двух скал, на которых обитают Скилла и Харибда. Поскольку невозможно безопасно проплыть между скал, Одис- сей выбирает предложенное Киркой меньшее зло: чтобы корабль не поглотила Харибда, он подплывает ближе к Скилле, пожирающей людей. Однако, понимая, что неизбежно потеряет кого-то из товарищей, Одиссей нарушает предписания волшебницы и вооружается для боя с чудовищем:

___ _%_ _) >-___" _ _ &@_______" #_ ! __." ______%____ &_ _ _G _- _/ #_$! _ _'____ ____; _____ &!H _____1" _____ _ _F _ ___ ___ __9_ ____I &_ F ____ =_H_ E" ____ __(" 7J_____ __K__"; 7__ _ !__ ___ &_+!___ __*__ @__ _____ L______ _ ___-___ M ___ @+_ _._/ =_________

(«И тут я забыл о болезненном (для меня) предписании Кирки, ибо ничто не предписывало мне вооружаться, но, одев (свои) знаменитые доспехи и взяв в руки два длинных копья, я вышел на носовую палубу, так как именно там, как мне казалось, сначала должна была появиться обитающая в скалах Скилла, несущая беду моим товарищам».)

Одиссей не может победить Скиллу и тем самым спасти обреченных на смерть соратников. Он и сам прекрасно знает, что Скилла бессмертна и неуязвима. Но именно этот порыв, случившийся, казалось бы, вопреки всякому здравому смыслу и логике, как раз и доказывает, что далеко не все гомеровские герои действуют схематично, «так, как нужно». Одиссей делает свой выбор, и этот выбор – не выбор Кирки, дающей ему наставления, и не предписание богов, а собственное внутреннее решение героя.

Некоторым читателям может показаться, что отсутствие описания внутренней борьбы героя «лишает» его внутреннего мира. Однако нас не должна обманывать сжатая эпическая манера описания. Не будем забывать и о том, что наше представление о внутреннем мире и эмоциях и, соответственно, манера их изображения, существенно отличаются от древнегреческой.

7. Вина героя

Способен ли Одиссей признать вину?

Одиссей – герой, способный делать самостоятельный выбор и действовать вопреки. И если он действительно способен к рефлексии, он должен осознавать свою вину в том случае, если он, сделав свой выбор, совершил ошибку.

В древнегреческом языке слово «вина» является одним из тех слов, с которыми исследователю стоит обращаться особенно осторожно. Дело в том, что наиболее близкое к нашей «вине» слово _E_-_ («обвинение», «виновность») имеет основное значение «причина». Именно поэтому у Гомера мы не найдем специального слова для обозначения виновности героя. Однако это не значит, что нельзя говорить о вине по отношению к гомеровскому герою.

Вот что пишет В.Н. Ярхо, посвятивший вине и ответственности у Гомера специальную статью: «В пещере Киклопа товарищи уговаривали Одиссея уйти поскорее, но он не послушался их совета и таким образом оказался непосредственно виновным в гибели его спутников, съеденных Полифемом. Однако никто из спасшихся не упрекает Одиссея в совершенном. <...> ни ему, ни его товарищам не приходит в голову, что он сам был виноват, задержавшись в пещере вопреки их совету» [11].

Прав ли В.Н. Ярхо в своем утверждении о неспособности Одиссея признать свою вину? Что требуется для того, чтобы признать ответственность за свою ошибку? Нам представляется, что для этого необходимо обладать свободой выбора. Ситуация признания собственной ответственности за ошибку прекрасно описана Полем Рикером в его монографии «Религия и вера»: «Тот, кто берет на себя последствия, объявляет себя свободным и видит эту свободу в том действии, которое ему приписывается. В таком случае я могу сказать, что совершил ошибку . Подобное возвратное движение ответственности весьма существенно: оно образует идентичность морального субъекта, осмысляющего прошлое с позиций будущего. Тот, кто завтра окажется виновным, сегодня берет на себя ответственность за действие и совершает его». И далее: «Мысль о том, что я мог бы поступить иначе, тесно связана с мыслью о том, что я должен был поступить иначе» [12].

Одиссей признает свою ошибку

Когда Одиссей рассказывает феакам о приключении в пещере Полифема и о сделанном им выборе (остаться и ждать хозяина пещеры, вместо того, чтобы, взяв, по совету соратников, разложенную в пещере провизию, скорее убежать), он произносит:

#__I &!H __ ___%____ – N _/ O_ ___1 _+_____ N __ –

(«я же не послушался (совета товарищей); а ведь это ( т.е. поступить по их совету. – А. Ж.), пожалуй, было бы намного лучше»)

Итак, размышляя о втором, отвергнутом им варианте и признавая, что он был лучшим, Одиссей как человек, обладающий свободой выбора, тем самым уже признает свою ошибку и, следовательно, свою вину за нее. Разумеется, как следует из нашего замечания в начале статьи, мы не рассматриваем вину в христианском смысле этого слова. Термин «вина» используется нами за неимением в данном случае лучшего и более близкого варианта. Учитывая особенности древнегре- ческого языка, мы понимаем под этим словом наличие в поступке героя причины, повлекшей за собой негативные последствия (бедствия), отразившиеся на других.

Иными словами, вина – это своего рода негативная причина.

8. Развитие личности?

Опыт как основа развития личности

Выше мы говорили о том, насколько сложен вопрос о развитии гомеровских характеров. Попробуем, однако, сказать несколько слов в защиту тех, кто сомневается в неспособности к развитию характеров главных героев «Одиссеи».

Один из важных факторов, составляющих основу развития личности, – опыт. Именно из опыта можно черпать новую информацию, дополняя тем самым собственное представление о мире. Рассмотрим несколько примеров из «Одиссеи», учитывая при этом, что, как и в случае с виной, в древнегреческом языке отсутствует специальное слово, обозначающее опыт как багаж знаний.

Победа над Полифемом и терпение Одиссея

Приключение в пещере Полифема оставило свой отпечаток в памяти Одиссея. Именно о нем он вспоминает в критических ситуациях: перед прохождением между Скиллой и Харибдой (Одиссей напоминает товарищам, что есть и большие опасности, подобные той, что подстерегала их в пещере Полифема) и в тот момент, когда он, еще не узнанный домочадцами, под действием гнева готов убить ненавистных ему служанок вместе с женихами Пенелопы. Второй случай представляет для нас особый интерес из-за слов, которые Одиссей обращает «к собственному сердцу»:

_+_____ ___ ____-_; ___ ____ ___ ____ ___/ 7___"_ P____ _Q_ __ ___ _+__" __F __" P___ >___'? E@_-___" =_____"; _1 _/ &_%___"_ @__ _ _.__" &A_!_!/ &A _______ _R%_ ___ ___+ _____

(«Стерпи, сердце: ты некогда вытерпело и более ужасное в тот день, когда моих славных товарищей пожирал неукротимый своей силой циклоп; ты же терпело, пока разум не вывел из пещеры тебя, которое думало (уже), что умрешь».)

Вспомнив о циклопе и о своем терпении, Одиссей успокаивается и, уже не стремясь необдуманно отомстить всем своим врагам сразу, размышляет о том, каким образом ему лучше убить женихов.

Терпение – это то качество, к которому в данном случае обращается Одиссей. Главный вопрос в том, следует ли рассматривать терпение как качество, изна чально присущее Одиссею, или же можно считать, что Одиссей научился терпению именно в пещере Полифема. Различие в точках зрения (обе представляются нам весьма весомыми) несомненно кроется в разли- чии подходов к анализу текста в целом. Если рассматривать «Одиссею» с точки зрения жанра, ограничивая тем самым свой анализ, но имея, так сказать, более твердую почву под ногами, первая точка зрения выглядит вполне логичной. Если же при анализе этого текста не ограничивать себя рамками эпического жанра (пусть и упорядочивающими, но, как можно увидеть на примере «Одиссеи», все же, с нашей точки зрения, довольно искусственными) и тем самым расширить поле анализа, привлекая новые подходы и методы, в том числе заимствованные из других областей гуманитарного знания, вторая позиция представляется вполне возможной. Для нас вторая точка зрения выглядит привлекательнее по причине большей продуктивности такой позиции и, соответственно, большей свободы для анализа.

9. Заключение

Одиссей как личность

А.Ф. Лосев в своей работе, посвященной античной эстетике, писал о несовместимости античности и индивидуальности, неповторимо-личностного начала [13]. Это мнение, высказанное известным специалистом, ставшим теперь уже классиком, долгие годы было непререкаемым для многих отечественных исследователей. Однако нам кажется, что пришло время новых подходов. В современных западных исследованиях существуют самые разнообразные концепции применительно к гомеровским текстам. Вопрос о личности у Гомера сегодня можно считать открытым для дальнейшего обсуждения.

С нашей точки зрения, в лице Одиссея мы имеем личность, обладающую независимостью, способностью принимать собственные решения и отвечать за их результаты, в том числе и за допущенные ошибки. Однако Одиссей – не обычная личность. Его многочисленные умения и способность к перевоплощениям наделяют его – внутри текста, главным персонажем которого является он сам и который без него распался бы на отдельные сюжеты – широкими возможностями, достато чными для того, чтобы преодолеть огромные, подчас кажущиеся непреодолимыми препятствия и достичь главной цели – вернуться домой на Итаку. Ведь, по своей сути, «Одиссея» – это роман о возращении главного героя.

* Аналитизм как самостоятельное направление возник в XIX веке в Германии. Аналитики считали, что создателей «Илиады» и «Одиссеи» должно было быть несколько, и пытались вычленить и упорядочить фрагменты этих текстов, принадлежавших каждому из предполагаемых авторов.

** Одной из первых работ, в которой высказывается подобная гипотеза, является статья американского филолога Кэлвина Брауна [1].

*** См. статью Дж. Димока [2]. Развитие идеи и ее трансформация в теорию ресоциализации Одиссея см. в книге известнейшего специалиста Чарльза Сегала [3].

**** Основополагающим исследованием в этой области является знаменитая монография Макса Хоркхаймера и Теодора Адорно (точнее, первая ее часть: «Одиссей, или Миф и просвещение ») [4].

***** Другой причиной подобного выбора является нежелание автора статьи включаться в сложную узкоспециальную дискуссию о роли личности (то есть о роли и особенностях характеров людей) в «Илиаде».

****** Классическими поэтическими переводами «Одиссеи» принято считать переводы В.А. Жуковского и В.В. Вересаева. Однако в рамках нашей работы мы сочли более продуктивным для решения поставленных перед нами задач дать собственный прозаический перевод приводимых цитат из «Одиссеи ».

******* В древнегреческом языке есть несколько примерно равноценных по частоте употребления значений слова _________". Здесь мы оставили это слово без окончательного перевода, так как для нас важно показать его вариативность (от «многообразный » до «хитрый»).

******** См. в связи с этим работу итальянского филолога-классика Пьетро Пуччи [7], а также прекрасное и подробнейшее исследование Джона Перадотто, посвященное именам Одиссея [8].

********* Об умениях Одиссея см. подробнее в книге М.К. Петрова [9].

********** В древнегреческом языке не требуется второго отрицания при слове «никто», так что фраза «Никто убивает меня хитростью, а не силой», произнесенная Полифемом, воспринимается им и его аудиторией совершенно по-разному.

  1. Brown C.S . Odysseus and Polyphemus: The Name and the Curse // Comparative Literature. 1966. V. XVIII. № 3. P. 193–202.
  2. Dimock G.E.Jr . The Name of Odysseus // Hudson Review. 1956. V. IX. № 1. P. 52–70.
  3. Segal C.P. Singers, Heroes and Gods in the Odyssey. Ithaca and London, 1994.
  4. Хоркхаймер М., Адорно Т . Диалектика Просвещения / Пер. с нем. М.; СПб., 1997. С. 61–103.
  5. Подорога В.А . Метафизика ландшафта. М., 1993. С. 61.
  6. Ярхо В.Н . Проблема ответственности и внутренний мир гомеровского человека // Вестник Древней Истории. 1963. № 3. С. 53.
  7. Pucci P . Odysseus polutropos: Intertextual Readings in the “Odyssey” and in the “Iliad”. Ithaca , 1987.
  8. Peradotto J . Man in the Middle Voice. Princeton , 1990.
  9. Петров М.К . Язык, знак, культура. М., 1991. С. 160.
  10. Ярхо В.Н . Проблема ответственности и внутренний мир гомеровского человека // Вестник Древней Истории. 1963. № 3. С. 46–47.
  11. Ярхо В.Н . Вина и ответственность в гомеровском эпосе // Вестник Древней Истории. 1962. № 2. С. 16.
  12. Рикер П . Герменевтика и психоанализ. Религия и вера / Пер. с фр. М., 1996. С. 167.
  13. Лосев А.Ф. История античной эстетики (ранняя классика). М., 1963. С. 51–52.

 

«Развитие личности» // Для профессионалов науки и практики. Для тех, кто готов взять на себя ответственность за воспитание и развитие личности