 |  |
Авторизация
| Главная / Статьи / Archive issues / Развитие личности №4 / 2005 / Лица фэнтези (продолжение) (Перевод с английского Алексея Лисогора) |
Личность в контексте культуры
Стр. «199—207»
Лица фэнтези (продолжение) (Перевод с английского Алексея Лисогора)
Элизабет Энн Скарбороу [Elizabeth Ann Scarborongh]
По мере своего взросления на земле, которая, по крайней мере, тогда была не только в значительной степени уже исследована, но большинство ее таинственных мест были уже закатаны в асфальт, разработаны лесозаготовками и горными выработками, индустриализированы или опустошены войной или пожарами, я всегда чувствовала огромную жажду познать ее тайны. Из всех жанров литературы только фэнтези и научная фантастика позволяют мне самым наилучшим образом исследовать все эти древние и современные тайны, а еще и те, которые только предстоит определить и обнаружить. Подростком я глубоко сожалела, что если я не стану астронавтом, то я никогда не смогу заняться вплотную этими тайнами, но позднее, когда я взглянула на мир глазами и душою писательницы фэнтези, я обнаружила, что современный мир и его постоянные изменения – это же вечный механизм! И неважно, какие в нем технологии, какие причины гибели и разрушения его и какие происходят изменения в обществе, человеческая природа всегда остается почти одной той же – думаю, что это является следствиями перемен того или иного рода, происходящих с людьми (и с животными тоже), которые вызывает любая хорошая история-фэнтези. Эта одинаковость человеческой природы дает такой таинственный резонанс, такие тесные и близкие взаимоотношения людей, что вкупе с самими изменениями мира их нужно обязательно исследовать и изучить. А коллизии хорошо знакомого старого и нового рождают нужные образы, что и делают писатель с читателем по ходу развертывания сюжета, который счастливо обеспечивает им такое многообсуждаемое «чувство удивления».
Произведения: «Крестная мать» [«The Godmother »]; «Война Целителя» [«The Healer_s War»]; «Ничего святого» [« Nothing Sacred»].
Чарльз де Линт [Charles de Lint]
Мифы и народные сказки очаровывают меня не только из-за своего содержания и своего воздействия на меня, но еще и потому, что мне очень хочется узнать, а как же они впервые возникли. Хотя мои собственные произведения обычно рассматривают сопоставление старых мифов применительно к современному миру, или не охватывают современные сказки и мифы, которые Жан Гарольд Брунвард [Jan Harold Brunvand] назвал «городскими легендами», я также время от времени по-любительски занимаюсь исследованием происхождения мифов, блуждая с этой целью в никогда не существовавшем мезозойском мире, где посещаю пару-тройку островков моего крошечного архипелага, расположенного в богом забытом уголке юнговского моря разделенного сознания.
Невозможно выделить какой-то наиболее важный тип произведения. Важно то, что они так правдивы, как я могу рассказать их; правдивы отнюдь не в буквальном смысле, а в том, что между мной и читателем устанавливается своеобразный мост, по которому правда и связывает нас вместе. Или как Джейн Йолен [Jane Yolen] так выразительно подметила своими следующими словами, которые я всегда цитирую: «Прикоснулись к магии? Передайте ее дальше».
Рассматриваю ли я в своих произведениях современные проблемы, например плохое обращение с детьми, беспризорность, бездомность, или же вечные вопросы о таинственной сущности и ее неотъемлемой тайне, есть одна вещь, которую, я надеюсь, мой писательский труд делает помимо своей цели развлечь читателя – он содействует продолжению диалога.
Произведения: «Сваха» [«Svaha»]; «Мечта и память » [« Memory and Dream »]; « Moonheart ».
Люциус Шепард [ Lucius Shepard ]
Мой писательский труд – это сугубо личное дело, но имеющее в итоге общественный результат, а сами процессы написания книги зачастую являются такими нелогичными, случайными и тривиальными, таким незначительным одним из видов магии, что их запутанность и сложность ну никак не воспринимается мне снова, хотя кто-то другой и смог бы описать стиль и ход своих мыслей, когда они приходят к нему из неких запасников. Таким образом, мне кажется, что было бы полнейшей чушью говорить о моих работах и о воздействии на читателя. Слова, которые я написал, при всех своих недостатках и достоинствах являются для меня таинственными и непостижимыми. Странными и непривычными. Я не могу припомнить те мысли, которые инспирировали их, и у меня даже нет намека о том человеке, который сумел записать их. Поэтому мне гораздо лучше вести разговор о том, что я намереваюсь сделать, чем о том, что я уже сделал; однако до определенного предела, который я сам чувствую. У меня, по-видимому, как и у большинства людей тоже есть в сердце сокровенное желание сделать больше, чем я уже сделал, тем или иным путем достичь чего-то большего, но когда я пытаюсь в точности изложить на бумаге все то, что я так намеревался сделать, я обычно прекращаю это занятие, в сердцах бросая всякие разные легкомысленные и глупые заявления. Итак, полагаю, что самая благоразумная идея – это не говорить ничего, а просто надеяться, что черед лучшего обязательно настанет.
Произведения: «Охотник на ягуаров» [«The Jaguar Hunter»]; «Калимантан» [«Kalimantan»]; «Жизнь во время войны» [«Life during Wartime»].
Паула Вольски [Paula Volsky]
В детстве, читая сказки и приключенческие рассказы, я получала удовольствие от их красочности, и от того волнения, которое они вызывали во мне. (Почему мне так кажется, что 90% писателей этой книги собираются начать свой рассказ со сходных, если не с тех же самых слов?) Также я получала удовольствие, сочиняя уже свои собственные сказки – отчасти сама, развлекаясь этим занятием, а отчасти оттого, что многие взрослые уверяли, что я сочинила их хорошо. В то время я сама была очень падка на похвалы.
С тех пор многое не изменилось.
Прошли десятилетия. Мой детский опыт сочинительства коротких сказок перерос в написание относительно усложненных и утонченных романов. Приключения в них в своем духе остаются почти теми же самыми, как и в моих детских сказках, но с улучшениями (я так надеюсь) в идеях и в мастерстве исполнения. Я до сих пор писала и пишу ради своего развлечения и удовлетворения своего эго, а в эти дни еще и ради денег.
Моя работа имеет свои недостатки и минусы – это всякие разные трудности и ряд требований. Нет финансовых гарантий. Но не из-за моей лени или малодушия. Иногда, когда курсор на пустом экране компьютера безжалостно мерцает (Ну! Ну же!! Ну, давай же!!!) и в моей голове нет ни слова, то я начинаю обдумывать разные варианты: если бы я не была профессиональным писателем, мне следовало бы найти себе нормальную работу и честно зарабатывать себе на жизнь.
Произведения : « Мираж » [«Illusion»]; « Ворота сумрака » [«The Gates of Twilight»]; « Волк зимы » [«The Wolf of Winter»].
Эдвард Уайтмор [Edward Whittemore]
Эдвард Уайтмор исчез.
Произведения: «Синайский гобелен» [«Sinai Taperstry»]; «Иерусалимский покер» [«Jerusalem Poker»]; «Тени Нила» [«Nile Shadows»].
Морган Ллайвелин [Morgan Llywelyn]
Вся беллетристика до известной степени является фэнтези. Писатель создает некий несуществующий мир и населяет его персонажами согласно требованиям сюжета. Этот мир и его герои не обязательно могут основываться на реальности, но они всегда создаются умом писателя. Поэтому не так важно, является ли книга переработкой древней мифологии или же самой современной полицейской хроники, – любое произведение описывает переменную реальность.
Ирландские писатели, находясь под влиянием кельтских преданий, ближе всего знакомы с концепцией переменной реальности. Для самих кельтов разделительная линия была всегда очень тонкой – в кельтском космосе параллельный мир лежит как раз под поверхностью нашего материального мира и может в любое время прорваться наружу.
Мои работы попадают под две основные категории. Я пишу в классическом стиле дотошно исследованные исторические романы об Ирландии и кельтах. Но так как фэнтези – это альтернативная реальность для кельтов, то ни один серьезный роман, пытающийся точно обрисовать их культуру, не может игнорировать этот элемент. И поэтому с течением времени все больше и больше кельтских и ирландских мифов занимают свое место на страницах моих произведений.
Фэнтези со всей своей мощью прорывалось сквозь поверхность воспринимаемой мною реальности.
Я до сих пор пишу традиционные исторические романы, но теперь я стала писать и романы-фэнтези. И как мои кельтские прародители, временами я не совсем уверена, где же проходит разделительная линия.
Творчество зависит от источника энергии силы воображения. Я пишу фэнтези – и это позволяет моей энергии течь свободно, при этом принимать любую форму и любое направление и одновременно являться удовольствием и стимулом. «А что, если…?» – задает вопрос писатель фэнтези. Этот вопрос является отправной точкой для любого писателя: что, если?
Фэнтези – это не только «жанр». Фэнтези – это вершина, это остроконечный горный пик, с которого можно обозревать все горизонты.
Произведения: «Лев Ирландии» [«Lion of Ireland»]; «Бард» [«Bard»]; «Брайн Бору» [«Brian Bory »].
Брюс Ковилль [Bruce Coville]
Есть одна замечательная вещь, которую фэнтези делает лучше всего остального – оно создает у вас способность воспринимать заколдованные места, представленные обычно в виде леса. (Если бы вы знали, как я стремлюсь погулять в лесах Средиземья!).
Мне повезло: я рос в сельской местности – в доме, рядом с которым была лужайка, плавно переходящая в болото, а оно, в свою очередь, в поле, а поле – в лес. Для меня тот лес всегда нес в себе отпечаток волшебства – и это свое детское чувство, такое глубокое и богатое, все наполненное магией, я часто испытывал во время работы над своими книгами.
Произведения : « Гоблины в замке » [«Goblins in the Castle»]; « Мой учитель – чужестранец » [«My Teacher is an Alien»]; « Глаза Тарота » [«Eyes of the Tarot»].
Дженифер Роберсон [Jennifer Roberson]
Жарко. Ослепительное, режущее глаза сияние. Резкий запах селитры и солончаковой пыли; едкость креозота и полыни; мимолетные тени под колючими зонтиками мескита и под покрытыми желтым цветением живыми изгородями.
Древние горы нагромоздились уступами, кроша свои склоны друг о друга и сглаживая остроконечные пики своих вершин.
Всюду цвета пустыни: матово-багровый, оливковый, янтарный, коричневато-желтый, сиена, киноварь, охра и мазок ядовито-зеленого. Сверкая слюдой, показывает свои молочные кости кварц, делая гладкими и блестящими грубые углы гранитных масс и пористой лавы из давно потухших вулканов.
Верхом, без седла, босиком. И даже не сравнить: в тени, под сводом балдахина в виде старинного форта, специально сооруженного для непривычных к трудностям новичков-туристов; не выходя за перила ограды из круглых, с выступающими шишечками балясин, и только в пределах небольших загончиков и корралей, чьи деревянные ограждения за многие прошедшие года превращены лошадиными зубами в причудливые резные украшения.
Гнедые лошади: медно-коричневого цвета в солнечном свете, из упряжи только удила, уздечка и поводья. Ни седла, ни чепрака, ни попоны, просто простой, гладкий и блестящий красновато-коричневый конский волос, становящийся потным и соленым на жаре. Огромный конь, в самом расцвете сил, высоко задирает голову и сердится, фыркая и храпя, и делает из меня, сидящей на его спине, то, что ковбои называют «баскетболом»: сгорбленное и трясущееся олицетворение моей личной философии.
Затем конь успокаивается, «баскетбол» проходит и начинается движение, ровное и спокойное. Спускается вниз по крутому склону по самому краю кочковатого arroyo , которое словно чей-то спинной хребет извивается по густым зарослям доходящей до колен полыни; через предательскую cholly ; сквозь приземистые, похожие на пожарные гидранты кактусы, собрав по пути целую коллекцию шипов и колючек; уклоняясь и увертываясь от хлестких и цепких, словно щупальца осьминога, остроконечных веток окотило.
В arroyo, очень опасном в сезоне летних муссонов, но сейчас представляющем из себя высохший пустынный ледник из песка и грязи, прибрежные скалы, словно беспорядочно выпиленные лобзиком, плавно уходят в воды некогда стремительного потока. Всюду кишит жизнь: бурундуки, мыши, ящерицы, убегающие прочь длинноухие зайцы; одинокая гремучая змея с сухим скрежещущим звуком скручивается кольцами на каменном пятачке в ожидании дневной жары. А над головой – ястреб с красным хвостом, лениво нарезающий круги в небе.
Это – суровая красота, грубая, колкая и дикая красота, сделанная не из бархатистой травы и зелени Восточного побережья; не из желтизны пшеницы и кукурузы Среднего Запада; не из кунджутовых зарослей Юга; не из омытого дождем сине-свинцового Северо- Запада. Эта красота – пустыня великого Юго-Запада, образовавшаяся на стыке трех культур: английской, испанской, индейской.
Это Аризона. Горячее ослепительное сияние. С запахом селитры и солончаков, крезота и полыни, конского волоса, пота и соли.
Здесь, в центре пустыни, верхом, вдыхая эти ароматы и наблюдая в небе делающего очередной виток ястреба, в полной мере осознаешь бесконечность.
Такое воображение – осязаемо, и все видится возможным.
Произведения : « Хозяйка леса » [«Lady of the Forest »], « Сворд Брингер » [«Sword Bringer»], « Гордость принцев » [«A Pride of Princes»].
Джордан Мартин [George R.R. Martin]
Лучшее фэнтези написано языком грез. Оно такое же живое, как и грезы, – более реально, чем сама реальность… по крайней мере на один миг… на тот долгий волшебный миг перед нашим пробуждением.
Фэнтези – серебряное и алое, синее и лазурное; это обсидиан, испещренный прожилками золота, и ляпис-лазурь. Реальность – это фанера и пластик, грязно-коричневатые и желтовато-серые. Фэнези имеет вкус habaneros и меда; корицы и гвоздик; мяса с кровью и вин, сладких, как само лето. Реальность – вкус богов и тофу, и праха, в конце концов. Реальность – это тенистые аллеи Бербанка, домовые трубы Кливленда. Парковочный гараж в Нью-Йорк Фэнтези – это башни Минас Тирит, древние камни Горменгаста, замок Камелот. Фэнтези летит на крыльях Икара, реальность – самолетами компании «Southwest Airlines». Почему наши грезы становятся намного меньше, когда они наконец сбываются?
Думаю, что мы читаем фэнтези для того, чтобы вновь найти цвета в жизни. Чтобы отведать острых пряностей и услышать как поют сирены. Есть в фэнтези нечто такое древнее и искреннее, что говорит с чем-то сокровенным внутри каждого из нас – с ребенком, который мечтает, что в один прекрасный день он сможет охотиться в ночном лесу, пировать в ложбине меж холмов, и отыскать свою настоящую любовь на веки вечные где-то там, то на юге волшебной стране Оз или на севере Шангри-Ла.
Они сохранят свои небеса. Когда я умру, то хотел бы поскорее очутиться в Средиземье.
Произведения : « Песчаные короли » [«Sandkings»]; «Fevre Dream»; «The Armageddon Rag».
Мелани Роун [Melanie Rawn]
Моя кузина, однажды взвесив на руке солидный том одной из моих книг, спросила меня: «Как ты можешь писать такие длинные книги?» Я ответила ей: «Ты же знаешь, что никто в этой семье никогда не замолкает? Ну, вот и я тоже никогда не замолкаю на бумагу».
Мои родные говорят, что я замолкла в три годика – наверно с того возраста и на- чалась моя карьера сказочницы. Они, однажды придя к мнению, что это был очередной мой детский каприз, сказали мне, что я выгляжу чересчур уж серьезной в их снисходительных глазах, и признались: «Но ведь это не так на самом деле, да ?»
Да, это не так. Что делает писатель фэнтези? Чтобы заработать себе на жизнь, он играет в игру «Притворщик». Если сказать по-другому, то мы – притворяемся . Что может означать только то, что мы никогда не повзрослеем (или не замолчим) – и, вероятно, особенно-то и не хотим этого.
Произведения: «Принц драконов» [«Dragon Prince»]; «Крепость» [«Stronghold»]; «Небесная чаша » [«Skybowl»].
Питер Дэвид [Peter David]
Моей жизненной амбицией было избежать штампов в своем творчестве. С этой целью я пробовал себя в разных областях литературы, каждая из которых была со своими собственными вызовами, наградами, препятствиями. Однако в каждой из этих областей, куда я себя вовлекал, были две константы. Первая: это присутствие таких историй и персонажей, которые смотрят на мир в некой ассиметричной манере. Так как писатели очень часто лепят с себя своих главных героев и их антагонистов (а еще они рискуют этим создать ничтожества), то полагаю, что первая константа в значительной степени неизбежна.
Вторая: всегда нужно пытаться сделать что-то неожиданное. Дать нечто такое, что в идеале заставит читателя остановиться, сделать паузу и обдумать все то, что заставило его остановиться. Так как наши жизни становятся все больше хаотичными и безумными, а информация проскальзывает сквозь них со скоростью циркулярной пилы, то эта цель становится все возрастающим вызовом. Когда один для своего самовыражения использует искусство, то другой временами должен прибегать к более радикальным средствам сделать это.
Я назову эту свою последнюю авантюру «Спрятавшийся за материальной субстанцией литературного труда». А если и есть здесь какое-то послание, то оно звучит как вечное «Пошли их к черту, если они не понимают шуток!».
Произведения: «Howling Mad»; «Imzadi»; «Sacks & Violens».
(Продолжение следует)
* The Faces of Fantasy. N.-Y., 1996. Продолжение. Начало: Развитие личности. 2005. № 1. С. 221–232; № 2. С. 233–240; № 3. С. 224–246. Фотографии Патти Перри.
«Развитие личности» // Для профессионалов науки и практики. Для тех, кто готов взять на себя ответственность за воспитание и развитие личности