 |  |
Авторизация
| Главная / Статьи / Archive issues / Развитие личности №1 / 2004 / Личность в противоречивой конфессиональной ситуации в условиях Дагестана |
Этнопсихология
Стр. «144—155»
Личность в противоречивой конфессиональной ситуации в условиях Дагестана1
Ислам элитарный и ислам народный
В телеологических учениях ислама, как правило, существуют две разновидности, два варианта канона. Один – истинный – для элиты, для тех, кто по своей интеллектуальной подготовленности способен реально усвоить символы веры, и другой – предназначенный для простолюдина, для повседневности.
Суфизм как народная вера в Дагестане
Суфизм в Дагестане имеет достаточно древние традиции. Наибольшим влиянием здесь пользовался и пользуется суфийский орден Накшбандийа. Именно представителями этого ордена являлись легендарный Шамиль и все остальные имамы Дагестана.
Суфизм существенно повлиял на формирование духовной культуры дагестанцев. В искусстве и в поэзии влияние это ощущается явственно. Но не только. Это влияние ощутимо и в особенностях мышления и повседневного поведения дагестанцев. Наверное, этим и объясняется то, что большинство специалистов признают, что суфизм стал в Дагестане своего рода народной религией.
Данное обстоятельство в определенной мере стимулировало попытки самих суфиев заявить о том, что суфизм является традиционной и потому единственно возможной религией дагестанцев2. Претензии на единственность и исключительность довольно странная для мусульманской общины. Для того чтобы понять причины подобной категоричности, достаточно вспомнить, каким образом шло возрождение ислама в Дагестане в недавнем прошлом.
Исламские требования к личности
На первых этапах религиозного возрождения мусульманская община Дагестана ставила своей задачей восстановление исламских норм поведения. В первую очередь это касалось искоренения двух наиболее пагубных привычек, наличие которых делает принадлежность мусульманина к исламу сомнительной. Речь идет об употреблении алкоголя и курении. Хотя чрезмерные запреты и приводили к частому нарушению обетов и клятв, в целом удалось резко сократить потребление алкоголя в быту и на обрядовых праздниках. В последнее время требований немедленно, безоговорочно и навсегда бросить эту пагубную привычку нет. Наиболее действенным считается медленное, постепенное избавление от недуга. Достаточно часто священнослужители советуют верующим обращаться к наркологам и психотерапевтам. Как свидетельствует А. Малашенко: «Отказ от потребления спиртных напитков, который иногда принимал демонстративные формы при общении с русскими, становился, как представляется, знаковым свидетельством мусульманской идентичности. Конечно, это обстоятельство нельзя абсолютизировать, утверждая, что все российские мусульмане поголовно перестали пить. Однако очевидно и то, что у многих из них, в том числе и тех, кто вырос и сформировался в русской среде и постоянно в ней вращается, действительно возобладала установка на отказ от алкоголя. Ее соблюдение требует значительной концентрации воли. В данном случае отказ от глубоко укоренившейся привычки зачастую носит религиозную мотивацию» [2].
Исламские требования в тендерной сфере
Особо следует подчеркнуть и изменение позиций к «неисламскому» поведению женщин. Первоначально религиозно активная молодежь проводила целые «рейды» по улицам городов и поселков, предупреждая девушек о том, что с такого-то срока к ним будут применены меры принуждения. Угрозы представлялись столь реальными, что многие русские жители указывали на это как на основной мотив своего желания выехать из республики. Скоро большинство дагестанцев (в том числе и русских) выразило согласие принять исламские нормы женского поведения. Но это согласие оказалось скорее теоретическим. Так, в быту женщины продолжали носить противоречащую исламским канонам современную, западного типа, одежду. Священнослужители вынуждены была пойти на компромисс. Категорические требования носить только исламскую одежду сменились призывами к умеренности.
Отношение к двоебрачию и многоженству
Что касается брачных отношений, сами священнослужители попали в двусмысленную ситуацию. Ислам допускает многоженство, но в условиях Дагестана (многоженство в регионе всегда порицалось как малоприемлемое для горцев) легкость совершения обряда стала причиной скептического отношения к нему. В обыденном представлении дагестанцев второй и третий брак – форма определенного упорядочивания марьяжных историй местных нуворишей.
Моральные запреты и моральные адаптации
Требования к нравственному поведению личности основывались на предписаниях Корана. Так, в мусульманском мире такие явления как обвес, обсчет были практически невозможными. Достаточно сказать, что обман торгового партнера или покупателя звучит буквально «Убить своего брата». На первых порах становления новых рыночных отношений мусульманские священнослужители и студенты исламских высших учебных заведений еженедельно по пятницам посещали рынки, предъявляли торговцам свои претензии к ценам и качеству продуктов. Одно из таких посещений непосредственно после дефолта завершилось разгромом рыночных палаток. Однако и здесь очень скоро официальные исламские учреждения достаточно быстро «адаптировали» ситуацию.
Маргинализация личности
Экономика определила переориентации в сознании мусульман Дагестана – уже первые массовые поездки паломников в Саудовскую Аравию на Хадж сопровождались откровенной спекуляцией паломников на рынках арабских стран. Стало возможным выезжать на Хадж3 по нескольку раз, иногда на большой и малый. Возникали конфликтные ситуации, противоречащие канонам ислама: одна из паломниц устроила драку с сотрудниками таможни Саудовской Аравии при попытке изъять у нее алкогольные напитки, которые она везла с целью продажи. Эти факты свидетельствуют о тенденции к маргинализации личности.
Вопреки ислам-ским запретам на изображение человека
Исламские нормы предписывают определенную умеренность при проведении похоронных обрядов и установке памятных стел. Установка скульптурных памятников является нарушением запрета на изображение людей. Однако сознание современных верующих подвержено влиянию интегральных мировых процессов. Этим видимо и объясняется то, что одним из главных требований суфийских братств к властям республики в 80–90-е годы была установка в Махачкале монументальных памятников имаму4 Шамилю, его учителям и последователям. Монументальные комплексы и скульптурные памятники установлены не были. Тем не менее в Махачкале проспект Калинина был переименован в проспект Шамиля, улица 26 Бакинских комиссаров переименована в улицу шейха Ярагского (идеолог антиколониальной борьбы в XIX веке и непосредственный учитель всех трех первых имамов Дагестана и Чечни). Один из районов республики (Советский) был переименован в Шамильский район. Согласно строгим канонам присваивать имя человека чему-то неодушевленному возбраняется.
Инциденты в мистической практики суфиев
Подводили суфиев самоучки из их же среды. Попытки ускоренного эзотерического постижения реальности с помощью чтения средневековых рукописей порой приводило к плачевным результатам. Часть послушников, особенно из числа подростков, практиковавшихся под руководством местного священнослужителя, становились клиентами психиатрии (вспомним предостережения аль-Газали). В ряде случаев родители подавали на священников в суд. В силу этого в последние годы шейхи и мюршиды достаточно неохотно говорят о мистиче-ской составляющей своего учения. Примечателен в этом плане ответ одного из наиболее влиятельных дагестанских шейхов Саида-афанди Чиркеевского на вопрос корреспондента «Независимой газеты»:
– Есть четыре уровня тариката. Высший уровень – фана, растворение. Вы можете пояснить, что это такое?
– Мы люди маленькие, мы фана не знаем. Первые два уровня – шариат, тарикат, потом маарифат (познание Всевышнего). Шариат – это книга. Тарикат – это исполнение всего, что там есть. Маарифат – познание Всевышнего. Четвертый уровень – растворение.
– Знали ли вы тех, кто достигал четвертого уровня?
– Слышал, конечно, но не встречал. Такие люди были в прошлом» [3].
Интервью стало предметом острых дискуссий на страницах российской прессы. Особенно разочаровали его ответы последователей суфизма Центральной России. Видимо автора многотомных трудов по суфизму все же в большей степени интересовало не мнение общероссийского читателя, а реакция на его слова в Дагестане.
Разделение на умеренных и истинных
Доминирование представителей разных направлений суфизма в Духовном управлении мусульман Дагестана и в других религиозных организациях стало поводом острой критики в их адрес. Наиболее радикальными критиками суфиев были мусульмане–салафиты, которые известны в современной России как ваххабиты. Лидеры ваххабитов публично обвиняли суфиев в попустительстве властям, в соучастии в ее неправедных деяниях, пособничестве развращению молодежи. При этом за «неисламское» поведение части паломников, суфии порицались особенно остро. Но главными объектами критики стали символы веры суфиев. В публичных выступлениях салафиты утверждали, что «во времена пророка и праведных халифов не было суфиев, тариката; суфии не знают тайн, неведомых простым верующим; шейхи, устазы суфизма присваивают себе качества, признаки и эпитеты Аллаха; утверждения о том, что суфиям с неба поступает вахью (знамение), является ложным; введение всех этих бида (новшеств) в ислам является большим грехом» [4]. Подобные обвинения оказывали на участников дискуссий достаточно сильное впечатление. Длинные и путаные ответы суфиев трудно воспринимались слушателями, а их пояснения к эзотерическим опытам своего учения воспринимались с определенной долей скептицизма.
Вышеизложенные обстоятельства спровоцировали разделение мусульманской религиозной общины Дагестана на приверженцев истинного ислама и сторонников умеренного направления. Это проявилось и в открытом противостоянии. Предметом раздора становились мечети, каноны, обряды. В ряде случаев дело доходило до кровопролития. Те, кто именовали себя истинными, последователи такого течения в исламе как ваххабизм, переходили к активным действиям. В городах и селах республики ими был разрушен целый ряд памятных стел5. Попытки правительства республики посадить противоборствующие стороны за стол переговоров не имела успеха – ваххабиты отказывались от любых контактов с тарикатистами. Часть из них по призыву своих лидеров ушли в Чечню, где принимали активное участие в противоборстве местных ваххабитов и суфиев, что способствовало, по мнению аналитиков, дальнейшему обострению и без того сложной ситуации в этой самопровозглашенной республике. Немалое число ваххабитов выехало из республики в российские области. Оставшиеся вынуждены были затаиться и ждать более благоприятной ситуации.
Местные катаклизмы: «истинные» мусульмане объявляют себя независимыми
Наиболее сильными были позиции ваххабитов в так называемой Кадарской зоне (объединяет три села), где «истинным» удалось отстоять за собой соборную мечеть, а затем практически вытеснить своих противников из всего участка. Позднее участок был объявлен независимым от властей республики: на этой территории действовали в течение ряда лет «истинно» исламские законы и порядки. В 1998 г. при очередном обострении отношений официальных властей и мятежной зоны состоялись переговоры между представителями общины и премьер-министром РФ С. Степашиным. Примечательно, что основным вопросом, который обсуждался с премьером, был вопрос о снятии различного рода препятствий к провозу сельхозпродукции в российские края и области. Кадарские «истинные», противопоставляя себя властям республики, активно утверждали свое российское гражданство. В целом переговоры сняли остроту ситуации в районе. Однако общественность республики восприняла переговоры на столь высоком уровне как очередную и недальновидную уступку российской власти. Сам факт переговоров возвысил авторитет кадарской общины среди верующих мусульман, часть из них в поисках «истинного бытия» посещали и подолгу оставались в Кадаре, обучались там основам ислама. Многие верующие считали возможным путем объявления сельских общин независимыми превратить Дагестан в исламскую республику (1999 г.). Созванная в Кадаре Верховная шура (совет) Дагестана и Чечни фактически объявила такую республику. После трех месяцев отчаянных боев самопровозглашенная исламская территория пала. Приверженцы «истинного» ислама на этот раз потерпели фиаско.
Сепаратисты Чечни поддержали «истинных» мусульман. Вооруженное вторжение в Дагестан
Вполне естественен интерес, который проявлялся к Кадару сепаратистами Чечни. Контакты чеченских полевых командиров и руководителей кадарских мусульман стали постоянными. Популярность Кадарской зоны среди верующих Дагестана использовалась чеченскими сепаратистами для вербовки дагестанской молодежи в лагеря моджахедов. Чеченским полевым командирам, исповедовавшим ваххабизм, казалось, что достаточно только обозначить свое присутствие в Дагестане и дагестанский народ присоединится к ним. Реалии оказались иными. Дагестанцы приняли активное участие в боях с отрядами сепаратистов. После разгрома интервентов оставшиеся в республике ваххабиты подверглись жесточайшей обструкции. Часть из них выехала из республики в российские области, оставшиеся были вынуждены публично покаяться. Непосредственно после событий 1999 г. Народное собрание республики приняло «Закон о запрете ваххабистской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан». Приверженцы «истинного» ислама оказались вне закона.
Социальная ситуация «истинно» верующего
Большинство «истинно» верующих обратились к вере после 1991 г., когда официально было объявлено, что государство освободилось от идеологии и началось демократическое время. Значительную их часть составляют представители низового уровня советских управленцев. Некоторые из них работали на достаточно «хлебных» местах – заготовителями, торговыми работниками, руководителями небольших сельскохозяйственных предприятий. Слом социалистической хозяйственной машины привел эту категорию населения к личному краху. Исчезли большие по советским меркам заработки, сами они лишились постоянного места работы, отдельные из них имели неудачный опыт участия в рыночных отношениях. Эти обстоятельства привели к резкому снижению их социального статуса в обществе и самое главное к потере безусловного авторитета в семье. Некоторые бывшие управленцы низового уровня стали искать спасение в исламе. Как правило, семья в подобных ситуациях резко порицает неожиданную религиозность главы семьи, что зачастую приводит к трагической развязке – прежде социально адаптированный человек превращается в маргинала.
Конфликты отцов и детей
Ситуация обычно усугубляется тем, что глава семьи пытается навязать всем ее членам нормы и ценности, принятые в религиозной общине. Это в первую очередь касается формы одежды, стиля общения, совершения обрядов и т.д. Кроме того, это сопровождается попытками запрета просмотра телепередач, чтения газет и журналов, посещения кинотеатров и т.п. Наиболее острые протесты со стороны домочадцев вызывают требования к детям сменить «немусульманские» имена (Артур, Роман, Виолетта, Эльмира и т.д.). Примечательно, что жены, которые согласно социологическим данным прошлых лет выступали как основные носители религиозных традиций, либо активно противодействуют мужьям, либо занимают пассивную позицию в конфликте отца с детьми.
Домашние фундаменталисты – третья сила
В современном Дагестане реализация веры вне храма вызывает недоумение и непонимание не только у священнослужителей, но и у определенной части общественности. Порой даже в научных изданиях верующие, предпочитающие «домашнюю» молитву, представляются как «индивидуальные фундаменталисты» – представители бытового течения фундаментализма, сторонники которого строжайшим образом придерживаются всех предписаний Корана и Сунны, и количество которых невозможно точно установить: они мало идут на контакты с кем бы то ни было, в том числе и с учеными, проводящими социологические и другие научные исследования. Они не вмешиваются в политику, дистанцируются и от тарикатистов и от крайних радикалов» [6]. Автор статьи, к сожалению, не поясняет, на чем основывается их отнесение к фундаменталистам. Возможно, подозрение вызывает закрытый характер их духовных переживаний.
Между тем именно эта прослойка верующих имеет тенденцию к постоянному росту. И этому есть свои объяснения. И от суфиев и от ваххабитов откалываются те, кто пришел к ним в свое время с целью приобщиться к вере отцов. Большинство из них не предполагали реализовать через религию какие-то политические или экономические цели. И у них есть основания считать себя обманутыми религиозными авторитетами6 . Сегодня свое участие в конфликтах между представителями различных течений ислама они считают излишним.
Экономическое оживление последних лет привело к быстрому росту малого и среднего бизнеса, что требует от горожанина и крестьянина максимального напряжения сил. На участие в многочисленных обрядах у них попросту нет времени. Не без влияния этой прослойки населения местные священнослужители вынуждены рационально сокращать число и время ритуальных совместных молитв.
Наиболее активными приверженцами «домашнего» ислама между тем являются представители интеллигенции. Сотрудникам НИИ и преподавателям вузов трудно «освоить» проповеди, в которых реализуются примитивные, с их позиций, естественнонаучные представления. Тем более сложно им поверить в утверждения священнослужителей о чудесах, производимых шейхами и мюршидами.
Специфика школьной реформы на Северном Кавказе
В республиках Северного Кавказа основной педагогической задачей становилось внедрение в школьные программы предметов, отображающих традиции и обычаи коренных народов. Их целью, как правило, объявляется разъяснение детям содержания таких понятий, например, как «идеальный дагестанец – бесстрашный джигит, защитник родной земли, неутомимый труженик, заботливый сын и отец, преданный супруг, верный друг, добрый сосед и земляк» [7]. Аналогичные программы сегодня реализуются по всем северокавказским республикам.
Отношение религиозных функционеров к школьной реформе
Религиозные функционеры и представители духовных управлений посчитали своей задачей внесение в содержание школьных программ элементов, отражающих этническое своеобразие коренных народов. Эта новация активно поддерживалась и интеллигенцией. Однако достаточно скоро выявились существенные противоречия. В первую очередь это касалось подчеркивания «истинности» и «совершенности» личности по признаку этнической принадлежности. Но в исламе совершенным может стать только верующий мусульманин независимо от этнической принадлежности. Противоречивость ситуации не чувствовалась религиозными функционерами на первых этапах исламского возрождения. Более того, этнические и религиозные ценности воспринимались как тождественные.
Уже к середине 90-х годов Духовное управление мусульман Северного Кавказа и Дагестана раскололось по этническому признаку. Если в северокавказских республиках появление собственных духовных управлений воспринималось как очередной шаг этнической суверенизации, то в многонациональном Дагестане выделение аварского, даргинского, кумыкского и т.д. духовных управлений стало поводом для достаточно жесткой критики религиозных функционеров. В создавшейся ситуации руководству республики удалось посредством переговоров сохранить хотя бы видимость внутреннего единства мусульманской общины Дагестана, а лидерам этнических группировок пришлось принять посредническую роль светской власти. Специальная комиссия во главе с бывшим вице-премьером Дагестана С. Амировым (ныне мэр г. Махачкалы) в ходе длительных переговоров удалось предотвратить раскол мусульманской общины по этническому признаку. Хотя С. Амиров и его сторонники достаточно осторожны в оценке работы комиссии и высказывают опасения по поводу возможных рецидивов [8], позиции противоборствующих сторон кардинально изменились. В частности, в пятничных проповедях тезис о равности всех мусульман независимо от расы и этноса стал почти обязательным, языком общения в мечети наряду с арабским является русский как доступный и понятный для всех прихожан. Возникшая ситуация привела к определенному охлаждению религиозных авторитетов к проблеме преподавания основ этнических культур и традиций.
Под нажимом религиозных функционеров
Что касается конфессиональных ориентаций, то XXI век обратил все народы России к исконным религиям. Для большинства дагестанских народов это ислам. К концу 90-х годов явственно стал проявляться интерес мусульманских религиозных общин к содержанию образования и к той картине мира, которую данное содержание может формировать. В первую очередь это касалось учения об эволюционном развитии. В рамках небольших сельских общин в условиях резкого ослабления контроля государства стало возможным блокирование изучения соответствующих разделов биологии.
Ориентируясь на местного священнослужителя или религиозного авторитета, учителя–биологи советовали ученикам изучать эти параграфы самостоятельно или же вовсе не обсуждали проблем эволюции жизни. В той или иной мере эти процессы затронули и высшие учебные заведения. Здесь возможны варианты, когда верующий преподаватель, читая курс «Естественнонаучная картина мира», отказывается обсуждать этот раздел курса на семинарах из-за религиозной догмы. Остальные разделы естествознания объясняются через ссылки на Коран или объявляются открытиями средневековых мусульманских ученых. Сегодня в исламских магазинах продаются видеозаписи лекций мусульманских авторитетов по ДНК, геному человека и т.п.
Из других предметов наиболее радикально изменяется курс изобразительного искусства. Он либо просто исчезает как предмет, либо его преподавание сводится к освоению мусульманского орнаментального искусства. Ислам является аниконической религией. Согласно мусульманским канонам человек не может изображать Аллаха, т.к. среди множества его атрибутов главными являются – неявленность и незримость, непротяженность в пространстве и времени. Уже в эпоху раннемусульманских теологических споров общепринятой для мусульман стала позиция, согласно которой наделение Всевышнего телесными признаками (волей, речью, слухом и т.п.) противоречит догмату о единстве бога. Бог явлен мусульманину только в одной форме – в тончайшей вязи арабского письма, поэтому практически на всех рукотворных вещах и предметах тексты из Корана и стихи из священных книг. Орнамент лишь обрамляет священное Слово. В советское время школа активно внедряла элементы европейской визуальной культуры, урокам рисования придавалось достаточно весомое значение. В современной дагестанской школе (особенно в сельской местности) уроки рисования и живописи по общепринятой в России методике постепенно вытесняются (без соответствующих изменений в учебных планах, разумеется).
Происходит это на фоне резко возросшего интереса людей к станковой живописи, их стремления украсить собственный быт произведениями живописи и графики. Достаточно странно, но факт – в течение десятилетий визуальный образ картины навязывался горцам, но они были равнодушны к нему. Как только это нарочитое навязывание прекратилось, появилось активное стремление к его познанию и обладанию. Не ощущают противоречивости ситуации и профессиональные художники, считающие себя верующими мусульманами. Пока две визуальные культуры сосуществуют, что станет результатом сопряжения этих противоречащих друг другу тенденций, покажет время.
Что же касается гуманитарных дисциплин, местные религиозные общины методично добиваются предоставления мусульманским священнослужителям возможности вести уроки этики, основ религиозных учений и т.д. Если в 90-е годы их требования ограничивались факультативными курсами для старших классов, то в последние годы активно ставится вопрос о введении основ исламской религии с первого по выпускной класс. Поэтому любые попытки внедрения основ православия в учебные программы Министерства образования РФ вызывает у местных священнослужителей прилив энтузиазма, они не без оснований полагают, что произойдет выделение сугубо мусульманского сектора в образовательном пространстве Российской Федерации.
Сопряжение религиозной и естественнонаучной картин мира. Каким образом?
Нельзя не согласиться с мнением В.Д. Шадрикова о том, что «освоение духовных ценностей, вхождение в религиозную реальность, религиозную традицию удваивает мир человека, открывает для него не только мир вещей, но и мир смысла и доброты, идеальное измерение мира» [9]. Но и представление личности о мире вещей должно получить свое удвоение: нет необходимости лишний раз доказывать то, что сегодня (так уж сложилось исторически) естественнонаучная картина мира противоречит религиозным канонам. Каким образом эти две линии должны сочетаться в содержании образования и каким будет эффект их параллельного воздействия на развивающеюся личность?
Достаточно ясно, что традиционные программы светской школы не может адаптировать мистический и эзотерический опыт суфиев. Но к этому они и не стремятся. В области «человеческих наук» кроме утверждений приоритета «мусульманских» открытий Средних веков они ни на что не претендуют. Предмет их беспокойства – активность международных и доморощенных эзотеристов, чьими усилиями в дагестанскую школу уже внедрен ряд программ с элементами эзотерики и психотехники [10]. Именно здесь дагестанские суфии и ставят вопросы в соответствии с буквой и духом учения аль-Газали: самосовершенствование человека возможно только через его Любовь к Богу. Естественно, за этот образовательный сектор они будут бороться, привлекая все ресурсы.
Что думает безмолвствующее большинство
Участников диалога не смущает один примечательный момент – в местностях, где в той или иной мере удалось реализовать идею исламизации школы, отмечается массовый отток учащихся [11]. Родители предпочитают определить детей в городские школы-интернаты или отправить их к родственникам в другие области России. Что на самом деле думает население республики о содержании и формах образования? Согласится ли оно на крайнее сужение и ограничение светских институтов в жизни общества? На эти вопросы пока ответов нет.
1 Окончание. Начало: Развитие личности. 2003. №4. С. 133–142.
2 Известный религиовед К.М. Ханбабаев уточняет: «Суфизм никогда не был и не является сейчас преобладающей формой бытования ислама на Северном Кавказе, в Дагестане»
3 Хадж - паломничество мусульман к храму Кааба;. Считается одной из основных обязанностей мусульманина.
4 Имам – руководитель богослужения в мечети; во время Кавказкой войны духовный и военный руководитель горцев.
5 Действия для приверженцев этого направления в исламе знаковые. В.В. Бартольд пишет о ваххабитах Средних веков: «Для ваххабитов, как для европейских протестантов, принцип следования букве священного писания стоял выше принципа согласия с общиной верующих; их выступление глубоко потрясло мусульманский мир, особенно когда они овладели Меккой и Мединой и, согласно своему учению, уничтожили гробницу пророка» [5].
6 На протестные митинги, инициированные религиозными деятелями в недавнем прошлом, собирались по 20–30 тысяч человек, сегодня даже самые большие оптимисты предполагают, что не больше 200–300 человек.
- Ханбабаев К.М. История и современное состояние мусульманского мистицизма в Дагестане // Болгария. Дагестан. Турция. Выпуск VII. Махачкала, 2002. С. 132.
- Малашенко А.В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М., 2002. С. 83–84.
- Шевченко М. Знание от пророка. http.7/religion.ng.ru/islam/4 knowledge.html.
- Ханбабаев К.М. История и современное состояние мусульманского мистицизма в Дагестане // Болгария. Дагестан. Турция. Выпуск VII. Махачкала, 2002. С. 148.
- Бартольд В.В. Ислам и культура мусульманства. М., 1992. С. 46.
- Магомеддадаев A.M. Факторы влияния на политизацию ислама в Дагестане // Болгария. Дагестан. Турция. Выпуск VII. Махачкала, 2002. С. 87.
- Саидов Т.Г. Программа курса «Подготовка юношей к жизни» (X–XI классы) // Культура и традиции народов Дагестана. Программы. Махачкала. 1994. С. 31.
- Амиров С.Д. События и политика. Махачкала, 2001.
- Шадриков В.Д. Духовные ценности. М., 1996. С. 50.
- Гусейнов Б. А., Юсупова Г.И. «Саморегуляция» в школе. Особенности преподавания курса // На пороге перемен – Школа в эксперименте ЮНЕСКО. Дербент, 1997.
- Магомедов Г.И. Дагестанская национальная школа и конфессиональные проблемы образования // Религиозный фактор в жизни современного дагестанского общества. Махачкала, 2002.
«Развитие личности» // Для профессионалов науки и практики. Для тех, кто готов взять на себя ответственность за воспитание и развитие личности