 |  |
Авторизация
| Главная / Статьи / Archive issues / Развитие личности №4 / 2002 / Пожизненно заключенные: мотивация к жизни |
Личность в экстремальных условиях
Стр. «100—113»
Личность в экстремальных условиях Пожизненно заключенные: мотивация к жизни1
«И мы осуждены справедливо, потому что
достойное по делам нашим приняли…»
Евангелие от Луки 23:41
II. Позиция
Обсуждению подлежат психические состояния мужчин, совершивших тяжкие преступления и приговоренных к высшей мере наказания, но позднее получивших замену на пожизненное заключение2. Пожизненное — на всю жизнь, до смерти…
Этот контингент осужденных заслуженно подвергается: строгой изоляции; лишению общения с близкими в первые годы наказания (в последующие годы — короткие свидания в условиях строгого ограничения, контроля); жесткому режиму.
Насилие деструктурирует личность совершившего насилие
Мы исходим из понимания того, что сам факт совершения насильственных преступлений является условием, трансформирующим и деструктурирующим личность [1]. При этом мы не исключаем того, что насильственные преступления обусловлены генотипом, социальными условиями и особенностями внутренне позиции самого преступника.
Здесь речь будет идти, прежде всего о том, что происходит с личностью, осужденной за совершение насильственных преступлений, помещенной в условия пожизненной изоляции.
Насильственный преступник автоматически уходит за пределы возможного развертывания своей человеческой сущности в высших проявлениях и утверждения другого в его исключительности и человечности. Регресс личности совершившего преступление неизбежно проявляет себя — ведь он наказан не только судом и лишением свободы, но и постоянно присутствующими образами, неизменно напоминающими то, что преступил границы дозволенного, лишил злодейски других людей жизни, и часто в том числе — малых детей.
Жизнь по страстям и «хотям» дезорганизует личность
Жизнь по страстям, по «хотям» выносит человека за пределы библейских десяти заповедей, гражданских законов и нормативного морального самосознания.
У лиц, совершивших злодейские насильственные преступления (грабежи, разбои, убийства) выявляется негативная типология личности. Речь идет о некотором симтомокомплексе, который неизбежно проявляется при психологическом обследовании. В приведенной ранее табл. 1, наглядно демонстрируются особенности личностных черт и мотивации совершивших насильственные и корыстные преступления в сравнении с законопослушными [2].
Совершившие насильственные преступления расплачиваются гиперчувствитель-ностью к отношениям с другими людьми, повышенной ранимостью. Они — сами жертвы своего преступления, создавшего не только внешние, но и внутренние, психологические условия их последующего существования. Пожизненно заключенные обречены на постоянные переживания стресса от условий существования и неотступного комплекса возникших психологических проблем.
Стрессы приводят к изменению состояний человека
Г. Селье, создатель теории стресса, указывал на то, что давление, напряжение внешних условий приводит к комплексу переживаний и изменению состояний человека [3, 4]. Согласно Г. Селье, в результате воздействия стрессоров происходит увеличение адреналина в крови, что в начале приводит к использованию ресурсов организма — «адаптационной энергии», а затем к истощению. Находясь в условиях так называемого длительного стресса [5], человек постепенно расходует как поверхностные, так и глубинные адаптационные резервы.
В то же время А.Р. Лурия, основоположник нейропсихологии, в своем классическом исследовании психофизиологии аффекта показал, что «аффективные переживания концентрированы вокруг вполне определенных, связанных с преступлением комплексов» [6]. Исследуя аффекты и комплексы преступников, А.Р. Лурия показал, что «аффекты заметно концентрированы» на ситуациях и предметах, «связанных с ситуацией преступления» [7]. А.Р. Лурия исследовал последствие аффекта в коротком интервале времени после совершения преступления — у него были свои практические задачи.
Долговременный стресс приводит к особо тяжким состояниям
В нашем исследовании мы работаем с заключенными испытывающими стресс на протяжении длительного времени и, фактически, не фиксированный на моменте его завершения: начало — приговор к высшей мере наказания; затем — ожидание расстрела; наконец — замена высшей меры на пожизненное заключение. В этих условиях стресс запрограммирован в условия существования. Работая с пожизненно заключенными, мы обнаружили, что длительное отбывание наказания не снимает аффекта преступления — аффект сохраняет концентрацию на событии преступления. Длительные экстремальные требования среды (неизменный фактор внешних условий) и особенности эмоциональной стороны стресса растянутого во времени (внутренняя позиция и чувства человека) мы сочли правильным назвать застывшим стрессом.
Застывший стресс держит личность под своим прессингом
Застывший стресс требует постоянной специфической адаптационной перестройки как функциональных систем организма, психических функций, так и особых личностных усилий на определение цели жизни в заданных условиях.
Застывший стресс, поддерживается условиями отбывания наказания, тяготой преступления и в конечном итоге — ужасом перед содеянным. За преступниками следуют проклятия жертв и горестные страдания их собственных матерей и отцов. «Убийца» — постоянно адресуемые им справедливые восклицания, закрепленные номером статьи и номером параграфа. Их преследуют сожаления многих законопослушных граждан об отмене смертной казни за злодеяния.
Зло противно божественному порядку
Зло — худое, лихое, противоположно добру. Как писал более ста лет назад Вл. Даль «Духовное начало двояко: умственное и нравственное; первое относится к истине, а противоположное ко лжи; второе к добру (благу) и к худу, ко злу. Всякое зло противно божественному порядку» [8]. В самосознании русского народа злодей — тот, кто творит зло, недруг; предавшийся злу, ожесточенный преступник, закоснелый противник божеских и людских законов.
Реально очень малое число заключенных стремится сохранить в себе личность
Содеянное зло причиняет зло самому его исполнителю. Совершившие злодеяния быстро регрессируют, превращаясь в нечто, которому имя «ничто». Реально сохраняют способность здраво рассуждать и контролировать себя как социального человека 3—4% от общей численности пожизненно заключенных.
Здесь мы будет обсуждать состояние и перспективы личности заключенных, которых можно отнести к этим пресловутым процентам.
В этой связи мы должны обсудить условия существования (трудно здесь написать: «условия жизни») и перспективы удержания личности пожизненно заключенных от окончательной погибели.
III. Условия существования
К условиям существования, которые определяют физическое и психическое самочувствие осужденного, следует отнести: 1 — строгий режим; 2 — бедность предметного мира; 3 — сенсорную депривацию; 4 — скученность на малом пространстве; 5 — специфические условные формы общения администрации и охраны с заключенными. Этот комплекс создает эффект застывшего стресса — условия неизменны, они не зависят от времени года, почти не зависят от состояний и поведения осужденного. Можно сказать: никакой вариативности условий. В этом наказание, в этом испытание.
Условия строгого режима
Обратимся к более подробному обсуждению названных условий.
1 — Строгий режим
Режим — точно установленный распорядок жизни.
Строгий — неукоснительно выполняемый, не допускающий никаких отклонений, никаких снисхождений, послаблений, суровый. Охранник и администрация действуют согласно инструкции, они присягают выполнять положенные по уставу инструкции относительно строгого режима заключенных. Наказание есть наказание, заключенные осуждены справедливо, потому достойное по своим делам приняли…
Это наказание надо переживать изо дня в день, изнуряющих своим однообразием; каждый час ужасающего бытия, граничащего с небытием; каждый миг, готовый стать последним для души и тела. Наказание справедливо, однако оно держит пожизненно заключенного на грани (подчас за гранью) переносимого.
Приведем рефлексивную запись пожизненно заключенного на переживание ситуации наказания строгим режимом.
«Подъем!»
Команда незримой пружиной выбросила тело из уюта нагретой постели, и камеру залил свет дневного освещения, сменив тусклое мерцание ночника. Пришел еще один день на участок пожизненного содержания, вползая в помещения камер серым призрачным светом раннего холодного рассвета…
Восемь часов десять минут утра.
Строго по распорядку выходим на полуторачасовую прогулку, чтобы сменить на короткое время постылую серость камерных стен, на серую однообразность прогулочного дворика. Серое пасмурное небо нависает над нами.
Закуриваем, обмениваясь несколькими словами насчет погоды, и начинаем бесконечный путь от стены до стены, измеряя шагами расстояние, время, тягучее молчание, уйдя в самих себя, в свои мысли и иллюзорные мечты». Мы привели более подробно это печальное эссе в предыдущем номере журнала.
Обсуждая эти записи с другими заключенными, получаем подтверждение того, что строгий режим непереносимое, удручающее и разрушающее душу и тело наказание: «Режим? Устаешь от однообразия. Вот Вам описали один день. Его можно помножить на 365. Вот и жизнь… Устаешь от однообразия», — говорит тридцатилетний заключенный, начавший «мотать» срок семь лет назад. Он еще молод, его поддерживают физические силы и еще не угасшая надежда…
2 — Бедность предметного мира и изоляция
Условия изоляции и убогости предметного мира
Предметный мир — одно из непременных условий бытия человека. В реальность предметного мира входят рукотворные предметы и предметы природы. Человечество не только создало рукотворные предметы, но и сформировало систему отношений к предметному и природному миру. Человек приучен культурой относиться к предметному миру ценностно, он обучен стремиться владеть определенным количеством вещей как своей собственностью. В обыденной жизни человеческие отношения опосредованы известной связью: человек — вещь — человек. Эта схема показывает зависимость человека от предметного мира, потребность человека владеть некоторой частью этого мира для себя лично и для самопрезентации в окружении других людей.
Человек — вещь — человек
Отношения человек — вещь — человек реально не могут существовать за пределами общечеловеческих ценностей, за пределами нормативных отношений сформированных человеческой культурой. Историческая эволюция вещного, предметного мира привела к тому, что вещи обладают огромной культурной значимостью — обладают функциональным назначением, они связаны с техническим прогрессом и создают так называемые системы вещей. Вещи отвечают не только функциональным потребностям человека, но всем параметрам социальных, психологических и направленно эстетических потребностей.
Человек зависит от предметного мира
В результате социально-исторического развития сознания человечества и складывающегося психологического врастания в поле предметного мира, непосредственно переживаемое бытование самой вещи влияет на зависимость человека от этой вещи.
В чистом виде фиксация человека на вещи и стремление владеть ею вне социальных законов приводит к воровству (хищению чужой собственности), грабежу (похищению чужого имущества, совершаемое с насилием), обиранию убиенного.
Серийные вещи, различающиеся по «недостатку»
В результате преступивший закон теряет возможность иметь свой дом, свои престижные и значимые вещи. Преступник в качестве наказания лишается права владеть совокупностью системы вещей, в условиях наказания он получает ограниченное число предметов. Те вещи, которыми он владеет в камере примитивны, ветхи, всегда банально серийные, различающиеся скорее «по недостатку», чем по качеству.
Максимальное ограничение предметного мира создает дискомфорт, что является составляющей частью наказания изоляцией.
Изоляция — обособление, отделение от окружающего мира, от стимулирующей к жизни и развитию среды. Изоляция в камере ведет к депривации сложившихся прежде потребностей (физических, психических и социальных), в том числе — потребностей в рукотворных предметах как условии нормального (полноценного) человеческого бытия.
3 — Сенсорная депривация
Условия сенсорной депривации
Люди, находящиеся в изоляции в однообразных условиях, страдают психически от недостатков вариабильности среды. Известно, что недостаток стимулов может приводить к деперсонализации личности. Такая угроза может сопутствовать людям целого ряда гражданских профессий, в которых человек вынужден быть в одиночестве и исполнять монотонную деятельность. Однако эти люди из рабочих условий всегда возвращаются в привычные условия обыденной жизни и тем самым имеют возможность к восстановлению.
Повторяемость и ограниченность впечатлений разрушает
Жизнь заключенных в камерах предопределена однообразием условий, которые провоцируют депривацию слуха, зрения, обоняния, вкуса. Заключенные изо дня в день слышат одни и те же команды, видят одни и те же серые стены с малым решетчатым окном, смотрящим высоко в небо. Они могут обонять ограниченное число запахов, сопутствующих их жизни в камере. Их вкусовая чувствительность притуплена арестантской пищей. Как известно, сенсорная депривация делает настроение человека крайне зыбким, подвешенным. Высокая сензитивность к другим сокамерникам, возникающая от общей сенсорной депривации, приводит к вспышкам крайней раздражительности, которую обязательно следует подавить.
Грезы о ярких впечатлениях
Заключенные грезят о ярких впечатлениях для своих чувств.
Многолетняя сенсорная депривация создает еще одну грань застывшего стресса. Человек начинает уходить в себя, галлюцинируя в пространстве своего аутистического состояния.
4 — Скученность на малом пространстве
Условия жизни в малом пространстве
Как всякое живое существо в природе, человек заинтересованно относится к проблеме пространства, которым он располагает. Потребность в индивидуальном пространстве заложена биологической и социальной природой человека (ареалы обитания животных предков; родовые территории; индивидуальное пространство в собственном жилище и на территории земельной собственности). У каждого человека в течение жизни складывается свой особый экзистенциальный опыт владения неким пространством.
Скученность и ее последствия
В условиях лишения свободы, где осуществляется строгий надзор над использованием жизненного пространства камеры, заключенный теряет возможность свободно пользоваться и этим малым пространством. В 6.00 утра — подъем и прикрепление койки к стене камеры, зарядка, гигиена, уборка. Завтрак и т.д. неизменно одно и то же… На малых квадратах, где существуют двое или трое осужденных3. При большой скученности человек начинает страдать физически и психологически. Скученность порождает состояние тревоги, напряженности и агрессии, которые осужденный обязан контролировать. Негативные состояния осужденные вынуждены подавлять, фрустрация накапливается, депривация усиливается.
Наказание скученностью на малом пространстве держит человека в постоянном состоянии застывшего стресса. Именно в этих, ограниченных малым пространством камеры, условиях развивается драма освоения законов социальной психологии. Каждый, желающий сохранить свое человеческое Я среди таких же, как он преступников, путем проб и ошибок ищет пути установления отношений наиболее продуктивных для выживания в заданных условиях.
Умение жить в заданных условиях — талант
Умение жить в заданных условиях — редкий талант интеллектуально, духовно и социально одаренного человека. В условиях скученности на малой территории камеры человеку с описанным выше симптомокомплексом предстоит совершать постоянные колоссальные усилия над собой, подавляя раздражения и выбросы стресса.
Конечно, человек способен уходить из тесных рамок малого пространства тюремной камеры, мысленно обращаясь к контакту со своими близкими, которые живут в до боли знакомом и дорогом доме.
Дом — особый смысл и значение для человека
Заключенные, имевшие дом и семью, тоскуют по своему дому, по своим близким. Раскаяние нередко приходит именно через связи с домом.
Дом — это место, где проживает семья, это и сама семья. Заключенные, совершившие злодеяния, непременно говорят о своих родителях «матушка», «отец, папа».
Дома — у себя, в своем недосяемом для чужих пространстве вместе с дорогими близкими. Даже если в реальной жизни были неувязки в семейных отношениях, здесь происходит переоценка ценностей. «Дом», «Матушка», «Отец, папа» — не просто слова, но трепетно произносимые значения и смыслы.
В своем доме человек хозяин самого себя
Находясь в заключении в отчужденном от него малом пространстве, человек начинает остро чувствовать и понимать, что именно в своем доме он мог свободно реализовывать себя как Хозяина самого себя.
Для нас близко видение человека в пространстве бытия у М. Хайдеггера и С.Л. Франка.
Возможность найти в бытии свое [9], значимое для жизни, обрести обиталище придает человеку уверенность, чувство защищенности от бездомности, которое есть утверждение себя в культуре человеческих ценностей через значимое обиталище, защищающее и придающее ценность самому человеку.
Обрести в мире дом — кров и убежище значит обнаружить, «что Я есть и там, где не есть я сам», что собственное бытие основано на собственном соучастии в бытии [10].
З. Фрейд задавлен мифологией своей теории
Высказанные нами суждения и приведенные мысли М. Хайдеггера и С.Л. Франка безусловно противостоят З. Фрейду, который настаивал, что для человека «дом является заменой утробе матери, первым пристанищем, по которому человек все еще тоскует…» [11]. Реально речь идет не о психологическом регрессе взрослого человека к истокам состояния зародыша (человек не помнит, «не знает» этого биологического состояния), а о лишении его спектра социальных связей и возможностей, подмене их малым отчужденным пространством и, связанной с этим, утратой Бытия.
Бездомность разрушает
Изолированность в местах лишения свободы делает человека бездомным, обездоленным. Бездомность в свою очередь лишает человека возможности развертывать свое бытие до полноты существования, ведет к примитивизации бытия как в социальном пространстве, так и во внутреннем, духовном мире. В своем доме человек может обособиться от других, и тем самым, упрочить себя как личность. В тоже время он может свободно идентифицироваться с членами своей семьи или со своими друзьями — ведь стены своего дома физически берегут его и придают психологическое ощущение защищенности.
Грезы о доме отвлекают от невыносимой реальности
Заключенный говорит: «Самые тяжелые условия — шестой коридор — камера смертников в Бутырке. Я там провел пять лет… Хуже некуда… Когда мы сидели на шестом коридоре, у меня был сокамерник… Я стал замечать, что он стал вывешивать на стену разные дома: один, второй, третий… А главное: он планировал как он будет строить свой дом! Постоянно что-то размечал, считал… Он не выбрасывал свои рисунки… постоянно мне рассказывал: «Вот мой дом. Он будет из такого-то дерева…». Я спрашивал: «Зачем тебе это нужно? Здесь, в коридоре?». А он отвечал, что когда освободится… наверно освободится… обязательно построит свой дом… Он постоянно надеялся… Надежда ему очень помогала… Все время говорил о доме… Увлекал меня…».
Истинный дом в высоком значении этого слова — иллюзорный образ, невозможный в реальном сегодня или настолько далекий в проекции надежды на будущее, что в сознании грезящего заключенного он на равных соединяется со столь же маловероятными НЛО.
«Есть у моего сокамерника мечта — что его заберут на НЛО. Иногда он ждет так, как будто за ним прилетят сегодня же ночью…» — доверительно сообщает собеседник.
Жажда свободы и ее символов — Неба и Дома
Слушаешь и чувствуешь то ужасающее отчаяние и немоготу людей, заключенных в невозможно малое пространство дискомфортного помещения, которое противодействует человеческому естеству — потребности освободиться от враждебной силы замкнутого пространства камеры и вернуть себе Дом, Небо, Свободу — возродить полноту человеческого Бытия.
Условия особо строгого режима
5 — Специфические уставные формы общения администрации
и охраны с заключенными
Рефлексии заключенных
Время проверки. «Из коридора слышится, что пришла новая смена инспекторов. Доносится хлопанье дверей, доклады дежурных, стук металла по металлу — это технический осмотр камер, тоже ежедневный, обычный ритуал при приеме смены. Выходим из камеры и встаем у стены» — пишет заключенный.
Они встают у стены широко расставив ноги, стопы на расстоянии полуметра от стены, а руки подняты вверх и в стороны, ладони уперты в стену, голова опущена. Так заключенный должен «встать» у стены — поза, лишающая потенциальной возможности осмотреться на месте для принятия едва ли возможного стратегического действия. Все справедливо — осужденный уже показал, что он может быть чрезвычайно опасен.
Сила экспрессивного потенциала общения и речи
Человечество веками вырабатывало удивительный по силе воздействия диапазон экспрессивного потенциала речи: от эмоционального выражения высших чувств любви, трепетной нежности и восхищения, до эмоционального выражения презрения, брезгливости, пренебрежения, вообще — отчуждения. В условиях работы с особо опасными преступниками предписаны специально отработанные формы общения: конкретные, повторяющиеся изо дня в день вопросы, команды. Вербализация ограниченного числа стереотипных слоганов сопровождается выраженной экспрессией эмоциональной отчужденности.
«Вопросы? — голоса инспекторов звучат сухо. Отвечаю, что вопросов нет, и оборудование камеры находится в исправном состоянии — ни одного лишнего слова. Складывается такое впечатление, что диалог проходит между двумя хорошо отрегулированными автоматами, ледяной волной смывая то короткое просветление на душе, которое появилось в ходе беседы (с сокамерниками — В.М.) перед проверкой. Безысходность вновь нависает надо мной дамокловым мечом и кажется, что аура печали и даже какого-то отчаяния сгущается вокруг меня до плотности осязания…» — пишет заключенный, отбывающий пожизненное наказание.
Невыносимость уставных форм общения
Уставные формы общения — заслуженное, но едва выносимое наказание. Заключенный пишет: «После прогулки обычный медицинский обход, обед, обход администрации, прием по личным вопросам — все строго регламентировано, всему отведено свое время. Тут не услышишь грубого окрика или брани, что вроде должно радовать, но, проводя в этих стенах день за днем, начинаешь понимать, что именно отсутствие обычного общения, отсутствие возможности просто поговорить или даже услышать неуставное выражение от кого-нибудь из людей вольных, посторонних, именно это и делает отбывание тяжелым. Однообразие и монотонность порождает пустоту, которая насыщена свинцовой тяжестью безысходности. Отчаяние? Да, оно закрадывается в душу и с ним приходится бороться, чтобы не впасть в безразличие и не стать растением…»
А теперь обратимся к содеянному, к преступившему допустимый порог, к преступившему черту.
Состав преступления и путь к покаянию
IV — «Это был длительный полет в безнравственную
бездну»
Другая личность
Выше мы высказали мнение на которое здесь считаем правомерным обратить свое внимание: человек, совершивший насильственное преступление, становится другим человеком, личность которого, здесь, сейчас и потом трансформируется и регрессирует. Это происходит потому, что человек своими действиями и их последствием вышел за рамки нормативного образа жизни, преступил законы бытия, в результате чего он сразу же становится в своем самосознании изгоем, отторгаемым обществом, и сам переживает замену своего Я на Я совсем другого существа.
В условиях пожизненного заключения человек страдает не только от наказания условиями существования, но и от осознания того, что с того момента, как он преступил черту, он стал другим.
Переступить черту, перетупить порог
Один говорит: «В каждом заложен какой-то порог, уровень. Как в физике — пороговый уровень. Если напряжение превысило этот пороговый уровень, то дается сбой, перегорает предохранитель… Ну вот, например, мое преступление — убийство… Потом были мысли (глазами показал вверх: имея ввиду — повеситься)…»
Говорю преступившему черту: «Это ты сказал…».
Убийство по страсти
Другой говорит: «Возникла идея, что я застрелю, Я стал какой-то другой… И вот иду — у меня даже походка изменилась… Два здоровых мужика навстречу (а вечер), проходят мимо меня и говорят друг другу: «О! Киллер что ли какой? Смотри!» и на меня показывают. Даже поведение мое поменялось. Даже психический настрой поменялся. Пошел убивать…
… Потом сожаление… Понял: дали бы мне пистолет и я бы застрелился на месте, мерзавец. Я даже Ельцину написал просьбу: «Пожалуйста, приведите приговор в исполнение». А мне оставили жизнь…»
Говорю преступившему черту: «Это ты сказал».
Личность переживает метаморфозы из-за своих деяний
Третий пишет в письме: «Да, чуть не забыл очень важную вещь. Попробую объяснить Вам. Дело в том, что до преступления человек как бы чувствует, что, содеяв страшное, он становится другим — не внешне, разумеется, а внутренне. А уже после преступления этот синдром (это предчувствие) с ужасом подтверждается.
Каинова печать
Раньше я не мог объяснить это, а когда пришел к Господу, прочитав библию, осознав ее глубину, суть, понял, что этот синдром называется «Каинова печать». Что-то есть внутри у каждого человека, что сдерживает (по крайней мере пытается сдерживать) от страшны преступлений. Видимо это и есть совесть.
Если человек заглушает этот внутренний зов добропорядочности либо алкоголем, либо наркотиками, либо просто сознательно притупляет свою совесть, то ему проще преступить злополучную грань. Ведь совесть — это частичка Господа Бога в каждом из нас…
… Но вернемся к истокам преступления. Если человек готовить, замышляет что-то злое, то внутренняя совесть говорит ему — не делай этого, остановись, опомнись. Побойся Бога!!! Человек отмахивается — да ну ее, эту совесть! Что я — не герой, что ли? Чего мне бояться — карательных органов? … Вот где главная ошибка преступника: он не боится, что его будет бичевать в будущем его же совесть (а куда от нее денешься?), а он боится милиции, суда, тюрьмы. И тут же успокаивает себя: надо все сделать так, чтобы меня не поймали.
… После преступления человек пытается скрывать это и ему удается, порой, весьма удачно. Я имею ввиду не следы самого преступления, а эмоции, поведение, речь, взгляд. Иногда ведь во взгляде можно прочесть больше, чем в двухчасовой исповеди.
Иными словами «Каинова печать»— это домоклов меч; который обрушается на самосознание преступника — и это ежесекундно, каждодневно, на протяжении многих, многих лет.
Совершивший преступление отвергается законопослушными
Преступник чувствует себя даже не второсортным человеком, а просто отверженным от нормальных людей. Приведу собственный пример. Если при общении с нормальным человеком (а он не знает, что я убийца) он хвалит меня за что-то или называет меня «добрым», то внутри меня что-то кричит: «Какой я добрый?! Какой я хороший? Я убийца!!! Я изверг!!!». С моих губ срывается ироническая ухмылка и про себя я думаю: «Знал бы ты, добрый человек, с кем разговариваешь…». Если человек дальше хвалит меня, то я непроизвольно могу противоречить, в итоге и нагрубить, хотя и буду сожалеть об этом. Но что-то внутри у меня самого не позволяет, чтобы меня хвалили, жестокое вето на все похвальное в мой адрес.
Преступник сам стремится избежать отношений, которых он недостоин
Самое страшное для меня было с детками (преступление я уже совершил, но никто не знал). Когда они ласкались ко мне со словами: «Ах, папочка, какой ты добрый, хороший. Любимый ты наш». Я старался избегать таких ситуаций. Вообще хотелось какого-то уединения и хорошенько обдумать все — как жить дальше. С таким «черным» грузом на душе и т. д. Были моменты, когда хотелось бросить всем в лицо: «Отойдите от меня, не пачкайтесь — я грязный, я в человеческой крови…». И это не простое самобичевание, а ненависть к себе самому, полное презрение к себе.
… «Каинова печать» загадочна так же как и любовь… Нет такого определения «Каинова печать», но существует оно по тем же загадочным законам, что и любовь… И то, и другое, от Бога, несомненно. Одно возвышает нас, делает счастливым и радостным, а другое обвиняет, угнетает, обличает и делает глубоко несчастным. Вот эта «Каинова печать» так припечатала меня, что на суде я не смел поднять голову и смотреть и в глаза свидетелей, и в глаза потерпевшим, и в глаза судей — так и просидел с опущенной головой на протяжении всех заседаний суда...».
Думаю о преступившем черту: «Это ты сказал».
Идентификация с самим собой нарушается
Преступление приводит к изменению Я-образа, разрушает идентификацию человека с самим собой, отчуждает его от самого себя. «Кто я?» с ужасом думает преступник, не узнавая себя прежнего и отторгая в себе того, кто преступил. Личность распадается на несовместимые осколки. Жизнь делится на до и после. До: «Жил был я. Помнится, что жил…». Был дом, родители… Была любимая… Было будущее… Где все это?… Человек совершил ужасающее преступление, и все поменялось в нем.
Нравственное падение бездонно
Осужденный пожизненно пишет: «По поводу падения… Почему-то я решил Вам написать о своем нравственном падении, которое я ощущал на суде. Я именно ощущал, а не видел: мне было так стыдно, что я не поднимал головы. Еще до суда, то есть на предварительном следствии, я отдавал себе отчет, что «получу» либо 15 лет, либо высшую меру. Тем более, что это неоднократно подтверждали и адвокаты и следователи. Я не столько пугался суда, как встречи с родственниками потерпевших, т.е. убиенных. Я почему-то «завидовал» тем осужденным, которым знаменитые сталинские «тройки» зачитывали приговор, и все обходилось в пять — десять минут. Я мечтал, чтоб и мне так зачитали приговор, дали расписаться и все. Я готов был на все, лишь бы не встречаться с родственниками убиенных — отцами, матерями, братьями, сестрами... Но этой встрече надо было произойти и неоднократно, ведь суд по всем «прогнозам» должен был идти примерно две недели, не меньше. (Мне даже и сейчас тяжело писать об этом, хотя прошло уже более 8 лет). Единственное чего я смог добиться от своих родственников, это то, чтоб они не приходили на суд: адвокату удалось их уговорить от этого моей просьбе.
Обычно нас, преступников, первыми заводили в зал заседания, а потом уже заходили все остальные. Когда на первое заседание зашли родственники потерпевших, я посмотрел на них мельком, потом опустил пониже голову и понял: «Все, мне конец! Я не смогу смотреть на них…»
Наказание должно быть осуществлено
…На протяжении всего суда, т.е. на протяжении двух недель я и просидел, опустив свою голову. Лишь изредка я слышал тихий плач, всхлипывания, родственников потерпевших и чувствовал на себе их взгляды. Эти взгляды говорили и о большой ненависти, об укорах… Порой мне хотелось встать и попросить прощения у родственников, но кто поверил бы мне? Я даже старался не слушать все то, что говорили и судья, и прокурор, и свидетели и другие. Иногда я сам не верил тому, что там говорилось, не верил, что я мог натворить такое, принести столько горя людям. Время от времени я задавал себе вопрос-утверждение: насколько я низко я пал в своих поступках, в своих деяниях, что люди вынуждены меня уничтожать с помощью расстрела! Иного выхода люди не видят по отношению ко мне. До чего я дожил, что люди вынуждены уничтожить, истребить меня, как бешеного пса, лютого волка. Ужас... до чего я дожил, до чего докатился!
Нет, я не был сердит на тех людей, которые требовали мне расстрела — я был сердит на самого себя, и не столько сердит, сколько я сам себя ненавидел лютой ненавистью, что принес столько горя и страданий людям, не только пострадавшей стороне, но и своим родственникам, своим близким, родным. Я думал, каково будет узнать моей матушке, что ее сына приговорили к высшей мере наказания — более строго наказания нет...
Это было не просто нравственное падение (потому что упал и лежишь), а длительный полет в безнравствённую бездну — каждое слово на суде углубляло эту бездну, конца и края не было этой бездне... Поверьте мне, пожалуйста, что это суд был для меня самым ужасным периодом во всей моей сознательной жизни.
Все, что я Вам написал лишь бледное подобие того, что воистину творилось в моем сердце и в моей душе.
Да, сердце и душа мои грешны, но даже во грехе они способны различить белое от черного, святое от падшего. Увы, но все происходит слишком поздно».
Аффекты центрируются вокруг личности преступника
Аффективные переживания годами центрируются вокруг совершенных преступлений через соотнесение самого преступления с обыденной человеческой жизнью в миру («на Свободе») и с существованием в условиях строгого режима. Постепенно думающий, страдающий и кающийся преступник начинает подходить к пониманию ужаса совершенного, к пониманию ценности библейских заповедей, человеческих законов и табу, к пониманию подлинности человеческого бытия.
Потребность к возрождению
Ужасаясь и раскаиваясь, преступник постепенно пробуждает в себе способность в возрождению своего человеческого «Я».
… Однако этот путь проходит ничтожно малое число преступивших черту. Большинство совершало преступление не будучи полноценным социализированным человеком, а совершив, регрессировало окончательно до положения крайнего убожества, до уровня жалкого ничто. Их не мучает раскаяние, они тупо проживают свои дни, находясь за пределами собственно человеческого существования.
(Продолжение следует)
- Продолжение. Начало: Развитие личности. 2002. № 3. С. 51—60.
В предыдущем номере в числе авторов был указан Андрей Хвостов, материалы которого были использованы в статье. - В России женщин не осуждают на пожизненное заключение.
- В местах пожизненного заключения обычно содержат по два- три осужденных.
В одиночных камерах находятся в особых случаях, которые здесь не обсуждаются.
- Мухина В.С., Хвостов А.А. Пожизненно заключенные: мотивация к жизни // Развитие личности. 2002. № 3. С. 51—61.
- Там же. С. 56.
- Селье Г. На уровне целого организма. М., 1972.
- Селье Г. Стресс без дистресса. М., 1982.
- Китаев-Смык Л.А. Психология стресса. М., 1983. С. 12—13.
- Лурия А.Р. Природа человеческих конфликтов: объективное изучение дезорганизации поведения человека / Под общей ред. В.И. Белопольского. М., 2002. С. 108.
- Там же. С. 134.
- Даль Вл. Зло //Толковый словарь живого великорусского языка. Т. I. М., 1981. С. 683.
- Хайдеггер М. Письмо о гуманизме //Хайдеггер М. Сочинения. М., 1990. С. 379.
- Франк С.Л. Непостижимое //Франк С.Л. Сочинения. М., 1990.
- Фрейд З. Цивилизация и ее тяготы //Развитие личности 2002. № 2. С. 203.
«Развитие личности» // Для профессионалов науки и практики. Для тех, кто готов взять на себя ответственность за воспитание и развитие личности